— За змей!

Он опрокинул стакан с виски. Невозмутимая сестра Эттинг безмятежно выкатилась из палаты с пустым стаканом. Барби прилег, стараясь обдумать, что говорил ему Гленн. Возможно, этот безжалостный материалист прав; человеко-волк и человеко-тигр были бредом.

Однако он не мог забыть странную яркость своих видений: живительную прохладу ароматной ночи и гор, освещенных звездами, которые он видел глазами саблезубого тигра. Невозможно было забыть теплоту тела приблудившейся нагой девушки, дикую силу его — тигра — прыжка и горячую струю крови Рекса Читтума, пахнущую потом. Несмотря на всю убедительность Гленна, ничего более реального, чем эти видения, никогда не возникало у него при бодрствовании.

Выпивка успокоила его, и в полудреме Барби подумал, что в сумерки змее было бы очень легко проникнуть через этот барьер из стекла и стали на окне. Засыпая, он решил, что как раз и превратится в большую змею и вернется навестить Эйприл Белл. Если случится обнаружить шефа в постели с ней — ну что ж, револьвер тридцать четвертого калибра в состоянии позаботиться о таком толстом маленьком человечке, как Престон Трой.

Затрещал приемник, и он, ругаясь, испуганно вскочил с постели. Так дело не пойдет — предполагается, что в Гленнхейвене его вылечат от бреда. Тяжелая голова пульсировала, а выпивки не предвиделось до ужина. Он умылся холодной водой и решил спуститься вниз.

Барби всегда интересовался психиатрическими клиниками. Он надеялся сделать заметки для будущей статьи о том, что с ним произошло. Однако к вечеру стало казаться, что Гленнхейвен начисто лишен чего-либо примечательного. Клиника представлялась хрупким призрачным заведением, населенным робкими душами, отреченными от окружающего мира и даже друг от друга.

Когда Барби в музыкальном салоне слушал по радио сообщение о дорожном происшествии, красивая девушка уронила носок, который вязала, и, рыдая, убежала. Он сыграл в шашки с розоволицым человеком, который теребил свою белую бороду и преувеличенно вежливо извинялся за свой недосмотр каждый раз, когда Барби выигрывал королеву. За обедом доктора Дилти и Дорн мучительно и безуспешно пытались поддержать легкую беседу. Барби рад был увидеть за окнами сгущающиеся ранние осенние сумерки. Он вернулся к себе в комнату, вызвал звонком сестру и заказал сразу обе разрешенные выпивки.

Сестра Эттинг закончила дежурство, поэтому выпивку, а также исторический роман, о котором он спросил, принесла бойкая оживленная маленькая брюнетка по имени Джидвик. Она бессмысленно суетилась в комнате, выкладывая пижамы, войлочные тапочки, красный халат. Разглаживая простыни на постели, она очень старалась быть веселой. Барби был рад ее уходу.