Но когда она увидела его, все ее защитные бастионы рухнули. Он избавился от галстука и сейчас был в мягкой белой рубашке с открытым воротом. На лбу лежали две влажные пряди, а лица почти не было видно из-за бутылки вина и огромного букета.

Не успев осознать, что она делает, Монти, едва только Коннор переступил порог, повисла у него на шее и прижалась к нему, не скрывая текущих по щекам слез.

– Слава богу, – бормотала она, цепляясь за него, словно он был спасательным кругом. Порывы дождя залетали в открытую дверь, но она почти не замечала их, прижимаясь к его холодной мокрой щетинистой щеке и чувствуя уверенность обнимающих ее рук.

– Эй! – сказал он. – Вот это прием!

Его объятия чуть ослабились, и Монти, сделав шаг назад, закрыла за ним дверь.

– Господи, как я была испугана, – прошептала она.

Когда Коннор увидел, в каком она взвинченном состоянии, его лоб прорезала морщина.

– В чем дело… что случилось?

Вместо ответа, она провела его в гостиную и, несмотря на свое возбуждение, заметила, что он оценил изящество обстановки. А если и увидел мертвые растения, то не показал виду.

Внимательно посмотрев на Монти, он снова сказал:

– Так расскажи мне, что же тебя так напугало.

Она помогла ему освободиться от пальто и подарков, налила им обоим по большой рюмке виски «Тичер», собралась с мыслями и начала. Он внимательно выслушал ее повествование, прерывая лишь изредка, чтобы уточнить кое-какие детали. Сначала она рассказала ему о взломщике, затем о своем визите в офис Губерта Уэнтуорта и о том, как из записей Зандры Уоллертон она узнала о Кэролайн Кингсли, четвертой жертве «Матернокса». О своей попытке поговорить с доктором Корбином и о его страшной смерти. О своем визите в квартиру Кингсли. Наконец она вынула из сумочки флакончик с капсулами «Матернокса», который там раздобыла, и протянула ему.

Он изучил этикетку, затем отвинтил крышечку и высыпал капсулы на ладонь.

Монти видела, как он был сосредоточен, когда поднес одну из капсул к свету. В серьезности его выражения было нечто большее, чем просто любопытство, большее, чем вежливое отношение к ее находке. Когда увидела жесткое выражение его серьезных карих глаз, ее поразила мысль, что перед ней сидит человек, одержимый каким-то своим внутренним демоном. И чем больше росло ее любопытство, тем сильнее ее тянуло к нему.

Они одновременно покончили со своим виски, и она вскочила: «Налить еще?» Она подумала, не сделает ли Коннор замечание, что, выпив, ему еще придется сидеть за рулем, но он с благодарностью принял ее предложение.

Когда она вернулась в сопровождении Крика и Уотсона, американец держал в одной руке черный блокнот, а в другой – флакончик «Матернокса»; он был настолько поглощен своим занятием, что даже не заметил, как она поставила рядом с ним налитую рюмку.