Полина отворотила дверцы гардероба, выудила из тряпичного хаоса сиреневый балахон. Катя носила его в старших классах.

– Примерь-ка, заяц.

– Делай, что бабушка говорит, – шепнула Диана.

«Да ты издеваешься», – Полина закатила глаза.

Диана помогла мальчику снять промокшую рубашку и переодела. Подол балахона прикрыл исцарапанные колени.

– Теплый, – сказал Назар. Диана чмокнула его в макушку.

– Что? – спросила Полина, доставая из шкафа свою черную водолазку и спортивные штаны, – деньги вымогали? У нас на заводе одна кобылица квартиру заложила. Дети с голыми жопами, а она зарплату пастору отдает до копейки. Дура. На, – вещи спланировали на диван. – Чем богаты.

Диана принялась расстегивать пуговицы на платье. Назар куснул кожицу на второй фаланге большого пальца и спросил:

– Плохие дяди ушли?

«Интересно», – отметила Полина.

– Ушли, ушли. Биба и Боба, два… долбодятла.

– Долбодятлы, – мальчик кротко улыбнулся.

Полина ошпарила горе-мамашу неодобрительным взором.

– Давно ты в свидетелях Иеговы?

– Месяц. И они не свидетели Иеговы.

– Я слабо ориентируюсь в сортах говна, – Полина подмигнула мальчику.

Диана, не стесняясь, сняла через голову платье. Она была превосходно сложена: осиная талия, округлая грудь. Плоский живот украшала татуировка – мультяшная панда. Сквозь прозрачные трусики просвечивала подбритая дорожка на лобке. Вера в фантомного Боженьку не мешала ей ухаживать за собой.

– Это еще что? – изумилась Полина.

Над чашечкой бежевого лифчика скотчем крест-накрест было приклеено крошечное устройство. Кнопочка и динамик.

– Диктофон. Перед сеансами у нас отбирали мобилки.