– Как же так? – нашёлся Молчун. – Ты развёлся, что ли? В санатории всё время про жену говорил, девчонок хвалил своих, двойняшек. Или сочинял? Что стряслось?

– Шёл самосвал, – Балагур смотрел в костёр и чувствовал, как слёзы непроизвольно выкатывались из уголков глаз. – За рулем сидел пьяный водила. Шёл самосвал и наехал на автобусную остановку. Погибло десять человек.

– А ты здесь причём? – не поняла Маруся.

– В это время Кэт, моя жена, поехала на работу, а девчат повела в школу. Они ждали автобус, – еле слышно добавил он.

Потрескивал сучьями огонь, Шурик дремал, уткнувшись здоровой щекой в прохладную траву. Ничего не изменилось в мире. Всё так же шумели кучерявые деревья, перекликаясь зеленоволосыми русалками. Умирала хвоя на лиственнице, гнила на болоте осока. Зудели непоседы комары. Вечно холодные звёзды поклонялись императору-полумесяцу. Ничего не происходило на свете. Всё случилось четырнадцать лет назад, когда сразу три гроба опустили в мёрзлую, недружелюбную землю. Ей было тридцать восемь, как номер квартиры напротив, им – на три десятка меньше. Недавно Молчун спросил, сколько им лет сейчас. Хотелось ответить – они уже в институте. Но он не соврал. Им всегда останется столько, сколько было, когда они ждали автобус, как обычно, ссорясь, и ябедничая друг на друга. Кэт устало улыбалась, думала: не забыла ли посолить вермишель, тревожно вглядываясь в автостраду, ожидая привычный двадцать девятый. Что-то задерживается, опять опоздает на работу, а девчата – на урок русского языка. Представляла, как вновь придётся краснеть, проходя мимо вахтёра.

Холодный октябрьский ветер согревался её дыханием. В последнюю минуту, услышав крик и почувствовав толчок в спину, упала, как крыльями, прикрывая полами светлого плаща, что он купил ей на последнюю зарплату, завизжавших Олю и Люду. Кто из них был справа, кто – слева? Бориса до сих пор мучила неопределённость: возможно, похоронены они были перепутанными, не под своим именем. А ещё она обернулась и посмотрела в глаза смерти, до того как тяжёлое колесо опустилось на её спину и лицо, смяв, разжевав прекрасные тонкие черты княгини, превратив голову в волосы, волосы, волосы, которые он так любил перебирать, пропуская сквозь пальцы… А он – умиротворённо умывался после сна, предвкушая завтрак из вермишели и домашних котлет, полагая, что на свете ничего не случилось…

Тем циничнее прозвучал вопрос Молчуна:

– Скажи, когда мы отправлялись в тайгу, ты видел их? Слышал их голоса?

– Какая разница? Ну, слышал! Снились они мне, укоряли. Как будто что-то не сделал…. Мог же всё предотвратить! Это я! Понимаете, я должен был вести девчонок в школу! И тогда Кэт уехала бы позже. А я поленился, проспал…