Как по сигналу, из-за дерева, на котором повесился, вышагнул мёртвый Борис. Вместо лица бело-жёлтая пена с впадинами рта и глазниц. Вокруг шеи обмоталась оборванная лямка рюкзака. Кошмар продолжался. Маруся затравленно озиралась, ожидая попутных ему сюрпризов в виде преследующего Ферапонта с ножом в пояснице. Она с удивлением поймала себя на внутреннем вопле. Пусть это будет Ферапонт! Или Асур! Но не отец! Только не отец! Молчун прикидывал, сколько времени осталось, пока разламывающая голову боль не отнимет разум. Ожесточённо надавливая точки на теле, показанные стариком шорцем, пытался путем массажа оттянуть безумие. За отпущенное время ему просто необходимо что-то придумать! Или, хотя бы, вспомнить! Вспомнить важное, но совсем упущенное. Вспомнить – всё, что он мог позволить себе. И пусть это не поможет, но вдруг позволит объяснить происходящее. К руке жестко массирующей лицо прикоснулись.

– В тайгу! В тайгу бежать! Начальник! Окружают! – Пахан не среагировал на появление чудовищ так, как они. Если страх и был знаком ему, то мертвецы никак не стимулировали этого чувства. Примитивно Пётр понял одно: если не смыться, то их достанут. А умирать не хотелось. – Бежать надо! В тайгу!

Молчун согласился. Не самый лучший вариант скрываться в глуши, когда по пятам преследуют чудища, но похоже – другого не было. Обхватив Марусю за талию, увлекая за собой из опасного места, побежал за Петром. Пахан же внезапно остановился и попятился, едва не наступая им на ноги. Из леса выходили трое. Заросли выпустили, словно родив, обросших плесенью Газона, Сыча и Ферапонта. Крупицы земли, застрявшие в складках одежды, не оставляли сомнений. Мертвецы вышли из могилы. Даже Петро растерялся, вспомнив на секунду о ноже и лисе, которая пробегала в кустах, когда он выворачивал из земельки бывших товарищей по киче. Что к чему думать сейчас о лисе? Бандиты замкнули кольцо, оттесняя людей к пасеке. Сзади ревело и трещало. Огонь, наткнувшись на деревья, остервенело пережёвывал новую пищу, смачно чавкая. Как снежинки, в воздухе закружились крупицы горячего пепла, увлекаясь, пропадали в дыму.

– Я не хочу! – выкрикнула Маруся. – Не могу! Умирать! Так страшно умирать!

– Вот и всё, – спокойно уставился на приближающихся покойников Молчун. – Это вам не видик про зомби. Они – настоящие.

Неизвестно откуда спустилась горящая ветка, внезапно изменив траекторию, оседлала голову Сыча, волосы которого вспыхнули. Не обращая внимания, мертвецы неотвратимо продвигались вперёд. Есть что-то особенное в том, как ходят покойник. Он не размахивает руками, не дёргает головой, а просто переставляет негнущиеся ноги, как утка, переваливаясь с одной на другую. В равномерном раскачивании чувствовалась пагубная снисходительность к жертвам. Пахан, Молчун и Маруся, загипнотизированные, наблюдали, различая каждую разъедающую ужасом деталь. Запекшаяся кровь на ранах, покрывшихся грубой моховой зеленью. Вязкая пенящаяся маска вместо лиц, чернеющая от гари. Плешь, выеденная огнём на голове Сыча. Прихрамывая, подступил Балагур, оттесняя зажатых кошмаром людей к слабо дёргающемуся слизню.