Едва успел разогнуться, как поверженный волк прыгнул на спину, но Пётр успел-таки вздёрнуть корпус, выставив перед собой новое оружие. Перед глазами запрыгали отблески понурого солнца, волной вернулась тошнота. Тяжёлая капля упала на щеку. Труба больно стукнула в бедро. Волк напоролся брюхом на ржавый остов, воя повис, мельтеша лапами. Тут же объявился второй, Пётр спешно мотнул тяжёлой трубой, волк кубарем взвизгнул в ноги, а труба прошла в сантиметре над оскаленной волчьей мордой. Она мгновенно метнулась вперёд, и Пахан лишился куска живота. Ловкий зверь отскочил, скаля красные клыки. Первый, раненый, вцепился в лодыжку. Тут появился третий: в отличие от сыновей, неторопливый. И даже не зубоскаля, возник из травы, словно просто пришёл посмотреть, в чём тут дело.

Пётр отступил и опустил трубу на спину раненого волка, переломив хребет. Кровь спешно наполняла кроссовок, но ему до ноги уже не было никакого дела. Второй, используя время, ещё раз вгрызся в живот. Пахан вертикально поднял трубу, удивлённо заметил, как на морде повис сине-красный кусок олимпийки, и пригвоздил нахала к земле. Тот напоследок щёлкнул пастью, хотя глаза сразу же потухли.

Одноглазый не дал выдернуть трубу. Он точно вспрыгнул на грудь. Но Пётр уже ждал, выставив вперёд ручищи. Вонючее дыхание падали обогрело лицо, белые клыки клацнули у носа, но руки прочно сжали лохматое горло.

Знакомая ненависть вспыхнула в единственном глазу волка, он сделал ещё одну попытку и вгрызся в глотку врагу. «Газон! Достал-таки…» – решил Пахан, ему не стало хватать воздуха, шерсть залезла в ноздри и рот, обрубок уха вдавился в переносицу зверя, мир уплывал, резко мерк. Ещё одна капля царапнула щеку.

«Неужто дождь? Его ещё не хватало!» – слабо удивился Пётр, продолжая вдавливать пальцы в лохматое и тугое. Тут же изо рта брызнула кровь. Задыхающийся волк упёрся жесткими лапами в грудь, задние надавили на пах и на рану в животе.

Но ещё две минуты – те самые, которых не хватило Петру для спасения, они продолжали стоять. Два одинаковых существа всё теснее сжимали предсмертные объятия. Когда же упали и покатились по склону, вжимаясь друг в друга, последней заблудившейся мыслью Петра было – что в этой схватке нет победителя…

…На этом месте несколько дней назад автобус въезжал на паром. В нём были люди, усталые, занятые своими проблемами. Они уезжали в неизвестность. И не вернулись. Гена вспоминал лица, моменты, укладывая в память гробы.

Спортсмен. Циничная усмешка от уха до уха. Но взгляд настороженный, слегка боязливый, уставший от бдительности.