Майло развел руками.
— На редкость неудачный ответ. Десять штрафных очков.
— Эй, Майло, я говорю совершенно искренне.
— Послушай, — он опустил вздернутые плечи, рассмеялся, — я хочу обезопасить тебя, а ты лезешь на рожон. По-твоему, это очень остроумно — сунуть свой нос в гнездо высокомерных снобов, один из которых может оказаться серийным убийцей?
— Не думаю, что присутствие на одном-единственном собрании членов клуба представляет для меня какую-либо опасность.
Майло не произнес ни слова.
— К тому же, сдается мне, присутствие Шарави беспокоит тебя настолько, что вместе с водой ты готов выплеснуть и ребенка, — продолжал я.
— Здорово. — Он энергично растер щеки. — С одной стороны он, с другой — ты… Убежден, что он и тут напихал своих микрофонов.
— О'кей, молчу. Извини.
Майло скорчил гримасу. Улыбнулся. Захохотал, принявшись кружить по комнате.
— Чем я здесь занимаюсь? Для чего? Да, да, ты прав — мне
— Понимаю. Но их будет еще больше, если мы не найдем ничего нового по убийствам.
— Что же ты предлагаешь?
— Для твоего собственного блага, мой мальчик.
— А теперь уже вам, доктор Касторка, хочется сыграть в Джеймса Бонда. Пару дней общения с мистером Моссадом, и у вас руки зачесались по ручке-пистолету и фотоаппарату в зажигалке.
— Угадал. Агент ноль-ноль-псих. Лицензия на интерпретацию.
С сандвичем на дешевой пластиковой тарелке вернулся Шарави. Кусочек тунца и листик салата на пластинке хлеба. Очень тоненький кусочек тунца. Тарелку Шарави поставил рядом с телефонами. По лицу было видно, что никакого аппетита у него нет.
— Здесь есть два полицейских сканера. Тот, что на кухне, был включен. Минуту назад по одному из ваших рабочих каналов прошло сообщение: детективы центрального отдела убийств вызваны к мертвому телу, обнаруженному в переулке, с ножевыми ранениями. Сто восемьдесят седьмая статья. К нам, похоже, отношения не имеет, но рядом с трупом нашли белую тросточку, с какой ходят слепые. Мне показалось, что вам следует знать об этом.