– Разве не этот вопрос был в вашей эсэмэске? – снова спросила Блум.

– Как вы узнали? – Густые черные брови Стюарта сошлись на переносице.

Джеймсон надеялся лишь на то, что его напарница знает, что делает. С этими людьми шутки плохи. В прошлом ему иногда случалось заподозрить кое-кого в психопатии – к примеру, агентов с обеих сторон, которые убивали людей и уходили, не оглядываясь. Но полной уверенности в этом у него не было никогда. Может, они просто умели хорошо абстрагироваться. Однако люди в этом помещении действительно были психами – по их собственному признанию и по определению. Самыми настоящими. Он чувствовал это нутром.

– Видимо, вы требуете от участников игры избавляться от своих прежних телефонов и приобретать другие, с оплатой по факту, чтобы их не нашли, – сказала Блум. – Но как только они проходят отбор, в этом отношении им, наверное, дается поблажка?

– О чем вы говорите? – спросил Стюарт.

Серафина отстранилась и убрала шприц еще дальше от вены. Джеймсону требовалось схватить его как можно скорее, пока она не вспомнила про него.

– Этим утром, примерно в четверть одиннадцатого, вы написали Либби Гудмен со своего нового телефона и спросили, как она назвала вашего ребенка, – сказала Блум Стюарту.

– И что?

Джеймсон сдвинул ноги от бедра до щиколотки. Ступни и кисти должны сработать одновременно.

Серафина заговорила:

– Значит, вы позвонили со своего нового номера вашей бывшей, а ваша бывшая дала его Огасте – и что Огаста сделала с ним потом, интересно?

Блум взглянула на Серафину и улыбнулась.

Джеймсон уловил намек. Время пришло. Что бы ни сделала Огаста, Серафине это вряд ли понравится. Он рванулся к Серафине всем телом, развернув ступни и кисти в точности как собирался, чтобы правая рука оказалась выше левой, над которой Серафина все еще держала шприц. Джеймсон схватил его и с удовольствием ощутил на ладони гладкость пластика. И сразу же, пока Серафина пыталась отнять его, всадил иглу глубоко ей в предплечье и до отказа нажал поршень, вводя в ее руку все содержимое шприца.

– Пусть лучше достанется тебе, – заявил он.

Не далее как сегодня утром он проснулся в надежде провести с этой женщиной остаток своей жизни.

– Все зависит от точки зрения. – Серафина высвободила руку и выдернула из нее болтающийся шприц.

А секунду спустя Джеймсон увидел, как ему летит в лицо кулак Бердсли. Увернуться он не успел и с силой ударился о бетон головой уже во второй раз.

– Оставьте его, – велела Серафина. – Времени нет. Сколько у нас в запасе, Огаста? – Ее голос звучал спокойно, как всегда, и Джеймсон осознал, что совсем не понимал ее. Он думал, она такая выдержанная и смелая. А на самом деле она просто отчужденная.