– Клайв просто сокровище. Вы поразили его до глубины души. Он говорил, что в вас есть изысканная уникальность. Честно говоря, мне показалось, что он к вам неравнодушен, – призналась Серафина.

– Домой больше никто не возвращается, – заметил Джеймсон.

– О, мы даем им шанс вернуться домой, – заверила Серафина. – Но они всегда делают другой выбор. Беда в том, что едва узнаешь вкус свободы, хочется еще. Вот мы и даем им эту возможность… просто не здесь.

– Вы отсылаете их куда-то? Это… элегантное решение, – сказала Блум.

– И что с ними происходит дальше? – спросил Джеймсон.

– Понятия не имею. – Серафина продолжала: – Мы не хотим знать, что с ними происходит дальше, и нам это не нужно.

– Но они же люди, как и ты, – возразил Джеймсон.

На лице Серафины промелькнула брезгливость.

– Вовсе нет. – Она сунула руку под свой стул, и Джеймсон услышал треск отрывающегося скотча.

Он взглянул на Блум, она ответила ему взглядом. Ее глаза не выражали ничего. Он здесь один. А их шестеро. Ему не хотелось умирать. Тем более здесь и вот так. В происходящем было что-то оскорбительное и жалкое. Закрыв глаза он сказал себе, что ему крышка. А когда открыл их, Серафина положила себе на колени железный футляр размером с пенал. Из него она вынула шприц и пузырек с прозрачной жидкостью.

– Видимо, клясться хранить молчание бессмысленно, – сказал он.

Серафина улыбнулась, приподняв уголки губ и набирая в шприц жидкость из пузырька. Она посмотрела шприц на свет и дважды щелкнула по нему указательным пальцем.

Он задумался, не предложить ли им объединить усилия. У него есть навыки. Есть кое-что ценное. Но нет, он не мог.

– Хотя бы объясни мне, что это.

– Самый логичный порядок действий, Маркус, – ответила Блум и повернулась к Серафине: – Полагаю, метод эффективен лишь в том случае, если никто не знает, что происходит. Широкой публике должно быть невдомек, кто мы на самом деле и чем занимаемся. Так что мы просто не можем отпустить свидетеля, которому все это известно.

– Правильно, – согласилась Серафина. Она придвинула свой стул к Джеймсону и одной рукой принялась закатывать правый рукав его рубашки. – Особенно свидетеля со связями в правительственных кругах.

Пытаться отдернуть руку было бесполезно: веревки держали слишком крепко.

– Зачем тогда понадобились открытки? Ведь они увеличили риск разоблачения.

Серафина нахмурилась.

– Да, пришлось пойти на риск, но это была временная мера.