* * *

Лестреан и Лефор стояли на причале и не отрывали глаз от «Неустрашимого», превратившегося в крошечную желтую точку, которая могла в любую секунду растаять в ночи.

– Вы думаете, удастся его спасти? – не выдержав, спросил Лестреан.

– Их спасти, – поправил его аббат с печальной улыбкой. – Жоэля и Марка. Нужно спасти их обоих. Только…

Он схватил Лестреана за рукав плаща.

– Только им надо успеть.

Танги смотрел на море через грязное стекло рубки. Его голова раскачивалась в те же стороны, что и судно, и он, казалось, совершенно не желал сопротивляться. Разве не в этом смысл профессии моряка – подчиняться воле волн и прихотям ветра, быть жалкой игрушкой стихийных сил, которые ему неподвластны? Он вытащил мятую сигарету из почти опустевшей пачки и сунул ее в рот. Что им остается, всем этим людям? Над чем они имеют власть? Танги знал это так же хорошо, как и другие. Любой моряк давал клятву, порой даже этого не осознавая, – клятву покорности. Выходишь в море – оставь надежду на берегу.

– Все из-за его сынишки? – спросил Танги, прищурившись, чтобы горький дым не разъедал глаза.

– Угмм… – только и ответил Ле Шаню, не выпуская из рук штурвала.

– Он так и не смирился…

– Нет.

Танги покачал головой и снова погрузился взглядом в переливы волн. Слабое лунное свечение накинуло на темные воды сверкающую пелену, прикрепив к их неровной поверхности миллионы серебристых искр. Хотя два моряка внимательно следили за курсом судна, прислушивались к шуму мотора и приспосабливались к качке, это чудесное зрелище незаметно околдовало их.

«Неустрашимый» шел на предельной скорости. Ле Шаню с каменным лицом держал штурвал с таким усердием, что даже пальцы побелели. Танги, не получив ответа ни на один из своих вопросов, решил, что говорить с капитаном бесполезно, и стал смотреть в иллюминатор на беспокойное море, на вздувающиеся и опадающие волны, на пену, которой ветер украшал их гребни. Лозашмер держался ближе к корме. Он взобрался на траловую лебедку и всматривался в горизонт, насколько позволяла качка. И вдруг, когда судно взлетело на гребень волны, он закричал:

– По правому борту! Это они!

Танги стремглав выскочил из рубки и поднялся на полубак. Вытянул шею, потом повернулся к Ле Шаню, размахивая руками. Ле Шаню повернул штурвал вправо и направил судно на пять градусов восточнее. Спустя считаные минуты море успокоилось: как будто чья-то невидимая рука заполнила водой ложбины между валами, и последние волны, разбившись о борт, потеряли свою силу. Не отрывая взгляда от трубки лота, который показывал резкий подъем уровня дна, Ле Шаню снизил скорость.