― Верно, ― согласился Брэдшоу, гадая, к чему она клонит.

― Вот и решение, ― пояснила она. ― Как по мне.

― Какое?

― Тебе нужно найти способ сделать так, чтобы ему было не все равно.

На минуту Брэдшоу задумался о ее словах.

― Но мы только что обсуждали, что ему все равно. Как изменить это?

― Это-то тебе и предстоит понять.

― Я не пытаюсь вступить в дискуссию, Хелен, но как мне заставить его волноваться по поводу своих жертв или их родителей, когда все, кого он встречал, включая меня, не смогли этого добиться?

Хелен покачала головой.

― Ты меня не так понял. Я плохо объяснила. Он должен волноваться не по поводу жертв или их родителей. А о последствиях.

― Последствиях? ― тупо повторил он.

― Он должен быть лично заинтересован в возвращении тех тел, или он их не выдаст. Тебе нужно найти способ заставить его самого хотеть помочь тебе.

― Мы не можем предложить ему уменьшенный срок. Это не обсуждается, да он все равно скоро умрет.

― Я не это имела в виду. Я не говорю о чем-то конкретном, потому что не знаю, что может сработать, но ты провел с ним время, так что, может быть, ты сможешь найти что-то, что его волнует и что заставит его помочь тебе.

― Я тебя понял, но Эдриан Уиклоу ни о чем не заботится. Никогда не заботился. Он...

Брэдшоу умолк, и Хелен увидела, как он поменялся в лице. Она поняла, что ему в голову пришла идея, но не до конца оформившаяся.

― Что? ― спросила она. ― Что такое, Йен? Скажи мне.

― Есть кое-что, ― на миг его лицо озарила надежда, но затем он помрачнел, ― но тебе это не понравится, ― предупредил он. ― Мне придется драться грязно. Очень грязно.

― И ты думаешь, я буду против?