Сара кивнула. Попыталась что-то ответить, не смогла и попыталась снова:

– Хорошо.

Но когда она развернулась и направилась обратно в комнату – лицо ее было как измятый, небрежный портрет поражения, – его решимость увяла окончательно. Он не ожидал, что Сара так быстро сдастся, и испытал внезапное желание показать ей, что может быть щедрым, и добрым.

– Знаешь что? Иди.

Сара снова остановилась.

– Что?

– Просто иди. Делай что хочешь.

Сара, казалось, обдумала это, потом сказала: «Хорошо», – и вновь направилась к двери. Вышла, тихо закрыв ее за собой.

Она такая слабая, подумал он. Как так вышло?

Несмотря на то, что она провела здесь всего три дня, в комнате Сары царил бардак. Ее чемодан был открыт, одежда кренящейся стопкой сложена на кровати, а уже ношеная – разбросана по полу. Он зашел в маленькую ванную и заглянул в шкафчик для лекарств, оказавшийся пустым, и в мусорную корзину, где обнаружил затушенные сигареты. Они были выкурены лишь наполовину, что, как подумал Грейди, давало небольшое облегчение. Он предполагал, что Сара приучает себя получать от них удовольствие. Возможно, еще не поздно с этим покончить. Он тщетно потратил время у раковины, пытаясь отмыть руки.

Вернувшись в спальню, Грейди выдвинул ящички письменного стола, думая, что может найти ее дневник. Он воодушевился, увидев в одном из них блокнот со спиралью, но, открыв его, нашел лишь списки домашних дел и черновик письма о надвигающемся отпуске, обращенного к какой-то Тамаре – это был блокнот его тещи, а это значило, что ему не меньше восьми лет. Грейди заглянул под матрас; посмотрел под одеждой в чемодане. В широком застегнутом на молнию кармане на крышке чемодана он отыскал большие листы бумаги, покрытые карандашными набросками.

Это были изображения голого мальчика-подростка. Ее парня, предположил Грейди. Небезызвестного Трэвиса. Он осторожно сел на кровать Сары и просмотрел их, размеренно дыша, сосредоточившись на том, чтобы не дрожали руки. Он пытался урезонить себя: изображения не были непристойными – он полагал, что это классические позы. Он даже осознавал – смутно, что рисунки хороши. Здесь поработал талант. Но в первую очередь Грейди чувствовал нарастающий жар, кровавый прилив ярости. Капля пота сорвалась с его лба и плюхнулась на набросок, уничтожив плечо мальчишки, точно пуля.

Что ж. Теперь ничего не скроешь.

Он разорвал рисунки пополам, перевернул и разорвал еще раз. Возвратил четвертованные бумажки в карман чемодана и решил, что она никогда, никогда больше не увидится с этим хищным мелким засранцем. Он об этом позаботится.