– Ты медитируешь?
– Не знаю, – ответила Анита. – Думаю, я молюсь, но мой способ молиться похож на медитацию.
– Молишься ангелам?
Анита не ответила, а посмотрела на самое большое изображение ангела, и по движению ее губ Томми понял, что она принимает решение. Она отвела глаза, шлепнула руками по бедрам и сказала:
– Я расскажу тебе кое-что. Чего никому не говорила.
– Почему не говорила?
– Потому что… – Анита закрыла глаза. Если бы не нахмуренные брови, Томми решил бы, что она молится. Потом она сказала:
– Думаю, в моей профессии выживают те, кому удается сохранить что-то для себя. Нечто, не подлежащее обсуждению. Иначе ты просто становишься… – На ее губах появилась гримаса, состарившая ее лет на десять. – Я никогда не рассказывала,
Анита вкратце рассказала о годах и событиях, предшествовавших озарению в парке. О своем паршивом состоянии, потерянной вьетнамке и, в заключение, об ангеле, который заставил ее по-новому взглянуть на свою жизнь. Томми слушал не перебивая. Когда она закончила, он спросил:
– И эта комната своего рода… благодарность?
– Может, и так, – сказала Анита. – Прежде всего, это способ не забывать. То, что с нами происходит, так легко превращается просто в историю. Но я поддерживаю в ней жизнь.
– И как, получается?
Анита покосилась на Томми, решила, что в вопросе нет издевки, и ответила:
– Неплохо. Не всегда, но часто я возвращаюсь туда. Вижу. Чувствую. Несу это в себе.
– Хорошо.
– Ты мне веришь? Что это действительно произошло?
– Верю я или нет, не имеет значения. На такой случай у меня есть девиз: каждый счастлив по-своему. Со мной ничего подобного не происходило, но это могло случиться с тобой. Так сойдет?
– Сойдет. – Анита медленно кивала, меланхолично осматривая комнату, а потом сказала:
– Вот что я думаю. Я перенесу часть этих вещей в спальню, устроюсь там в углу, положу коврик. А потом здесь будет твоя комната. Сможешь поставить сюда письменный стол, кровать, если думаешь, что иногда тебе захочется спать в одиночестве. Может, и корзину Хагге.