Раньше, еще месяц назад, Линуса бы тронуло, что паренек хочет спасти рабочую руку. Но не теперь. Мрак – все, он – ничто. Вилле – лишь одна из миллиарда флуктуаций во мраке, его пальцы важны не более чем ноги воображаемой долгоножки.

Линус схватил Вилле за запястье, взял клещи и сжал ими его указательный палец. Вилле что-то пробормотал – Линус не разобрал. Он наклонил голову и спросил:

– Что?

– Черт, пожалуйста, господи, мизинец. Пожалуйста. Мизинец.

– А ты что скажешь, Хенрик?

Хенрик пожал плечами. Он не хотел играть в такие игры. Он был хорошей сучкой, которая готовила макароны с колбасой или гребаным мясным соусом, мыла посуду, делала уборку. Невероятно, но факт: он обзавелся клиентами в школе и других местах и толкал кокс почти так же успешно, как Матти, хотя в отличие от Матти и Линуса все еще продолжал учиться. И пусть ему недоставало выдержки и игривости, но дисциплина у него была.

– Ну, давай, Хенке, – сказал Линус. – Сделаем из него Петира Бейлиша?

– Мне насрать, – отозвался Хенрик. – Хоть Вариса, если захочешь.

Вечерами Хенрик сидел дома и не ходил в «Примаверу» даже по выходным, когда пиццерия превращалась в ночной клуб, а в центре внимания посетителей были Линус и Матти вместе с Алексом и двумя его ближайшими помощниками из старой команды Чиво, которые склонили голову перед новым руководством. Хенрик оставался дома и делал уроки.

По части развлечений Линуса и Хенрика объединяло только то, что оба смотрели «Игру престолов», которую Жестянка, естественно, собрал на blu-ray. Похоже, Вилле тоже был знаком с сериалом и евнухом Варисом, поскольку начал раскачиваться так сильно, что ножки стула запрыгали по полу, и набрал полную грудь воздуха, чтобы наконец закричать. Линус накрыл ему рот ладонью и сказал:

– Спокойно, спокойно. Так далеко мы не зайдем. Пока. Просто Хенке у нас поехавший мудила.

Вилле выдохнул набранный в легкие воздух, и Линус с отвращением убрал руку.

– Это твой последний шанс. – Линус сильнее надавил на указательный палец Вилле, так что кожа чуть не лопнула. – Кто?

Вдруг на Вилле словно налетел ветер, ветер под названием смирение. Плечи поникли, он перестал трястись. Слизнул каплю крови, скатившуюся из раны на щеке в уголок рта, взглянул на Линуса печальными глазами и сказал:

– Я не знаю. Если кто-то и есть, то я не знаю.

Линусу сообщили, что Вилле накидывал сто крон сверху на цену за грамм и тем самым зарабатывал в два раза больше, чем полагалось и ему, и всем остальным. У Линуса было три группы парней от тринадцати до пятнадцати лет – его бегунки, каким он сам был у Алекса, и Вилле был лидером одной из групп.