Когда Линус был маленьким, папа читал ему вслух «Эмиля из Лённеберги» Астрид Линдгрен и с особым выражением произносил слова отца Эмиля: «Ах ты, негодник!» Это стало их тайной шуткой. Папа уже давно даже не пытался произносить эти слова, и Линус решил, что шутка забыта. А теперь обрадовался, что ошибся.
– Это не я! – сказал Линус и поднял руки. – Или так: это я, но не нарочно!
Папа что-то буркнул, довольный тем, что Линус понял, что он сказал и что имел в виду. Линус сел на диван рядом с ним, наклонился к поручню и сказал:
– Мы сейчас кое-что сделаем. То, о чем я говорил раньше. Но надо успеть, пока мать не пришла.
Линус достал банку и показал ее папе. Папины веки дрогнули, и он спросил:
– А-А-АР-Р-РО-О-ОТ-ТА?
– Нет, не наркота. Это… это невозможно объяснить, все равно покажется, что наркота, но это совсем другое.
Папа застонал и замотал головой, и Линус понял, что все в точности так, как он сказал: объяснить невозможно.
– Можешь просто довериться мне?
Папа фыркнул. Хотя он, вспомнив старую шутку, и показал, что на секунду может забить на весь тот бред, который, видимо, постоянно несла Бетти, это совершенно не означало, что он доверяет Линусу с его
– Ладно, – сказал он, не выпуская из рук банку. – Попробуем так. Скажем, это самый убойный и жуткий наркотик, и я хочу, чтобы мы его приняли. Что с того? А, папа? Что это меняет? У тебя есть дела поинтереснее?
Папа притих, и Линус подумал о том, сколько раз папа мучил его своим вечным
Так вот в чем проблема. Плод оказался мертворожденным и тут же был выплеснут.
– Ничего, папа. Я это уже пробовал. Это не опасно. И это
Папина голова затряслась, он издал еще какие-то звуки, которые Линус трактовал так: конечно, можно залить в него все, что угодно, лишь бы Линус сам это не принимал.
– О’кей, – сказал Линус. – Тогда за дело. Я просто хочу, чтобы ты это испытал.