– Она ни за что не влезет, – сказала я Маме, когда мы стояли около елочного базара и ждали, пока Папа рассчитается. Покупать такую елку казалось мне расточительством, и меня это очень беспокоило.

– Я бы так не волновалась. Это же повторяется каждый год, – попыталась успокоить меня Мама.

И, увидев, что я не перестала хмуриться, добавила:

– Мы потом еще посмеемся над этим, вот увидишь.

У меня появились личные рождественские вещи: диск с классическими рождественскими песнями, рождественский календарь и свитер с пингвинами. Несмотря на мой скептицизм, появился у меня и носок.

– Санта-Клауса нет, – заявила я.

– Ну да, – ответил Папа. – Но подарки-то есть.

Сочельник мы провели, заканчивая разные приготовления. Я заворачивала подарки черепашьим темпом, придирчиво оглядывая каждую деталь.

– Необязательно делать их безупречными, Лекс, – сказала Мама.

Но я решила, что обязательно.

С кухни доносились рождественские песни. Мама пекла так неистово, что каждые полчаса духовка пикала, сигнализируя о новом запахе. Мы с Папой вызывались для странных поручений: нарядить имбирных человечков, пересчитать сыры.

К ночи вкусными запахами пропитался весь дом. Я лежала в кровати, разгоряченная приятными хлопотами прошедшего дня, и перебирала в памяти все, что мы сделали: волнистую корочку мясных пирогов, образ каждого имбирного человечка, бочонок заварного крема с ванилью. В желудке у меня образовался вихрь, поднятый призраками голодного прошлого.

Я подняла руки над головой. Свобода.

Сначала на лестницу, затем в кухню. Из темноты выступал холодильник – набитый битком. «Что-нибудь одно, – подумала я. – Что-то маленькое».

Я дотянулась до тарелки с сырами, которая стояла на верхней полке, стащила ее и поставила на столешницу. Развернула первый бумажный сверточек и откусила кусочек конте. Руки тряслись. Вкус разлился по языку. А мои пальцы уже теребили следующую обертку.

«Пожалуйста, – подумала я, – хватит».

Но куда там. Я ела все быстрее, а голод требовал чего-то новенького. В первом шкафчике, который я открыла, обнаружился рождественский торт, уложенный в специальную праздничную форму. Так, что там еще – имбирные человечки лежали рядом, их я тоже взяла.

Минут пятнадцать я пировала в темноте.

Оголодавший рождественский дух, объедающийся за семейным столом. Еда была у меня на подбородке и под ногтями. Тупой беспомощный ужас сковал мои конечности, придавил к столу. К тому моменту, когда родители появились на пороге, я уже раздумывала, каким же блюдом продолжить свой абсурдный пир: пухлой розовой индейкой или коньячным маслом, стоявшим в дверце холодильника.