– Иммануэль, не делай этого, – взмолился Эзра. – Он причинит тебе боль. Он раздавит тебя, как давил всех остальных.

Она закрыла глаза, и в этот момент увидела проблески той роковой ночи, когда пророк поднял руку на ее мать, а ее мать подняла руку на него.

– Он больше не тронет ни меня, ни тебя, ни кого-либо еще. Мы отыщем способ остановить его, и прекратить все это, но ты мне нужен живым и здоровым, мне нужно, чтобы ты был рядом, иначе я не справлюсь.

– Это чистой воды безумие, – сказал Эзра. – Неужели недостаточно просто спастись самим? Ты уже однажды проходила через ворота, мы можем сделать это снова. Мы можем бежать сегодня же. Я знаю, как покинуть Обитель тайными коридорами. Если ты сможешь снять с меня эти цепи, мы выберемся прежде, чем нас успеют хватиться. А отсюда мы пойдем своей дорогой.

Иммануэль позволила себе задуматься над его словами. Она вообразила, как покидает Вефиль, закрывая глаза на все его беды, убегает вместе с Эзрой и за воротами города начинает новую жизнь. Это была приятная мечта, но не более того – в этом Иммануэль не сомневалась ни капли. Она отказывалась проживать свою жизнь в бегах.

– Спасения нас самих недостаточно, – твердо сказала Иммануэль. – В Вефиле есть люди кроме нас, которые тоже страдают, и они заслуживают лучшей участи. Мы должны им помочь. Им всем.

В ответ на это Эзра долго молчал. И наконец спросил:

– И ты вот так запросто пойдешь на это? Отдашь свое тело в пользование тирану?

– Да. Именно это я и сделаю. А потом, после того, как приму печать, я покончу со всеми бедствиями раз и навсегда.

– Каким образом?

Иммануэль подумала про сигил, про жертву, которую ей придется принести, чтобы воспользоваться его силой.

– Лучше тебе не знать. Тогда, если тебя вдруг станут допрашивать, ты можешь честно сказать, что тебе ни о чем не известно.

Эзра вздохнул и прижался лбом к ее лбу. Иммануэль вдруг отчетливо осознала, что они впервые находились в такой близи друг от друга. Но все время, пока они стояли, обнявшись, в темной библиотеке, она могла думать только о том, как бы ей хотелось, чтобы он был еще ближе.

– Мне это совсем не нравится, – сказал Эзра, щекоча ее теплом своего дыхания. – Мне не нравится, что я сижу тут в цепях. Что не могу тебе ничем помочь. Что я буду торчать в этих кандалах, когда он будет ставить на тебе свое клеймо.

– Что сделано, то сделано, – прошептала Иммануэль. – На этот раз позволь мне помочь тебе. Дай мне побороться за тебя.

Эзра не ответил, только убрал руки с ее талии. Его пальцы нашли ее лицо, скулу, скользнули вниз по линии челюсти, в мягкую ямочку на подбородке. Он провел кончиком пальца по ее нижней губе, а затем наклонился ближе. Он оставил один поцелуй на ее верхней губе, и второй на нижней.