Иммануэль скинула с себя изодранное платье и швырнула его в угол спальни. Достала свежую ночную сорочку из сундука в изножье кровати. Она забралась в постель, совершенно выбитая из сил, и натянула одеяло до подбородка.

Она закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на вой, эхом разносящийся в клубящемся снаружи мраке. Эта тьма была живой и разумной, и, как Темный Лес, она говорила с ней, шепча что-то в оконные стекла, выманивая в черноту. Иммануэль почти хотелось поддаться искушению забыть все ужасы, которые ожидали ее впереди – покаяние, ритуальный нож, брачное ложе пророка. Позволить тьме обратить их в ничто. Когда Иммануэль сможет повелевать энергией бедствий, возможно, она так и поступит. Призовет вечную ночь и утопит во мраке все на своем пути. Ее даже пугало то, как сильно ей нравилась эта мысль, как велик был соблазн воплотить ее в реальность.

Скрип открывающейся двери вывел Иммануэль из лабиринта ее мыслей. Не успела она сесть в постели, как в комнату проскользнула Эстер Чемберс.

Мать Эзры была одета в длинную ночную сорочку цвета тумана и халат. Ее волосы, собранные на макушке, были заколоты двумя золотыми гребешками. Когда она ступила в ореол света масляной лампы, Иммануэль сразу отметила бледность ее кожи и бесцветные губы.

– Они сожгут моего сына, – сказала она. – Они отправят его на костер.

Иммануэль начала ей отвечать, но Эстер перебила ее.

– Они обвинили его в заговоре и измене церкви.

– Мне очень жаль, – прошептала Иммануэль.

– Мне не нужны твои сожаления, – сказала она резким и высоким, как струна арфы, голосом. – Знай одно: если ты позволишь моему мальчику умереть, расплачиваясь за твои грехи, я сделаю все, чтобы ты отправилась следом за ним.

Иммануэль готова была сгореть со стыда.

– Эзра не умрет. Пророк мне сказал, что его помилуют. Он дал мне слово.

– Его слова ничего не значат, – желчно ответила Эстер. – Меньше, чем ничего. Но я не хочу ничего слышать о пустых надеждах и обещаниях. Я хочу услышать, как ты будешь спасать моего сына. Как ты его вызволишь?

Иммануэль действовала очень и очень осторожно, стараясь сохранить в секрете все до последней детали своего плана. Она никому ни словом не обмолвилась о своем намерении нанести обращающий сигил и прилежно исполняла роль кроткой и сломленной молодой невесты. Но когда Эстер стояла перед ней с таким разбитым и испуганным видом, совесть не позволила ей промолчать и не дать женщине намек, достаточный, чтобы она понимала, что Эзра не остался один.

– Я знаю, как его освободить – после моей церемонии. Но для этого мне понадобится ваша помощь.