Пророк положил руку ей на лоб, с достаточным нажимом, чтобы заболела рана от печати. Он занес нож высоко над головой.

– Кровь за кровь.

Глава 39

Глава 39

И дева родит дочь, и ее назовут Иммануэль, и она искупит грехи паствы гневом и бедами.

Иммануэль перехватила кинжал. Одной рукой она вцепилась в рукоять, а другой – в голое лезвие, остановив его за считаные доли секунды до того, как острие проткнуло ее грудь. Собрав все силы, которые в ней оставались, она вырвала нож из рук пророка.

Прихожане загудели от шока. Стражники бросились в атаку, заполнив проходы, их пальцы замерли на спусковых крючках ружей, как одно направленных на Иммануэль. Одновременно слышались призывы стрелять и опустить оружие, но Иммануэль не обращала на них никакого внимания. Она занесла ритуальный кинжал и разрезала им рукав своей сорочки. Затем, пятью последовательными яростными надрезами, начертала на обнаженной коже предплечья обращающий сигил.

Время расщепилось на мгновения у нее на глазах. Боль от порезов стала нарастать, становясь почти невыносимой. Ее тело сотрясли сильнейшие судороги, заставив ее встать на колени, и когда она мучилась и корчилась в приступе агонии, алтарь начал содрогаться вместе с ней – камни сдвигались, крошились углы.

Иммануэль задрала голову, глядя на окна собора, но, к ее вящему ужасу, тьма оставалась все такой же непроницаемой. Она вглядывалась в далекое небо, выискивая на нем признаки света: проблеск солнца, луч лунного света, голубизну едва занявшегося рассвета, – но ночь не спешила отступать. Сигил не сработал. Она потерпела неудачу.

Собор сильно задрожал. Щебень посыпался по ступенькам, рикошетом отлетая в проходы. Вздыбились половицы, и оконные стекла задребезжали в рамах. Над головой задвигались стропила. С потолка полетели пыль и обломки. Прихожане начали паниковать. Собор огласился криками, дети принялись звать своих матерей. Несколько человек бросились к дверям, но остальные искали укрытия между скамьями, делая все возможное, чтобы защитить себя и свои семьи от падающих обломков.

Иммануэль не сводила глаз с кровоточащей руки, мысленно заклиная сигил сработать, пытаясь призвать бедствия обратно к себе. Безрезультатно. Надежды для Вефиля больше не было.

Пророк попятился, побледнев и разинув рот, и побежал прятаться за алтарем, путаясь в подоле своей одежды. Стены задрожали еще сильнее, грозя вот-вот обрушиться, а в голове Иммануэль звучало одно-единственное слово: Резня.