И Мэрилен победит, потому что так решил Харлан.

Но Челси — и все остальные, включая Мэтта, — прекрасно знают, что и в настоящей драке она бы его победила.

Они уходят бок о бок, Мэрилен колотит кулаками по воздуху, а остальные подбадривают ее воплями. Они исчезают за тяжелой стальной дверью, и можно только догадываться о том, что происходит по ту сторону. Харлан представит их публике под боевую музыку, и они… сыграют роли. Это не то чтобы драка: больше похоже на спарринг пополам с театральным представлением. Челси наблюдает через экран ноутбука Арлин, как они выходят на ринг, камера показывает их сверху. Мэтт первым пролезает под канаты: он размахивает руками, как ангел смерти, и потрясает кулаком в такт музыке. Затем выходит Мэрилен, растерянная и сжимающая в руках сумочку и абсолютно ненужную трость, как будто она не совсем понимает, зачем оказалась здесь. Это целая история. Одних Харлан будет представлять злодеями, других героями, а третьих, таких как Мэрилин, — практически невинными случайными прохожими.

Мэрилен дергает за веревки, как будто хочет выбраться наружу, Мэтт подкрадывается сзади, словно намерен ограбить ее, — и тут с потолка спускается и окутывает их сверкающее серое облако. Это серый мел, но ему полагается выглядеть как перец. Оба вдыхают, замирают, будто роботы, у которых загружается программа, — и затем начинается драка.

В этом и состоит самая большая разница между БКЯ и профессиональным реслингом: в то время как рестлеры-профи — это актеры, которые притворяются, что дерутся, Челси и ее друзья — абсолютно нормальные люди, которые притворяются, что сошли с ума и намерены убить друг друга. А это значит, что, как и во время настоящего припадка Ярости, они не издают ни звука. Никаких угроз, рыков, криков, проклятий. Просто жестокие атаки, каждую из которых противнику якобы едва удается отразить, пока кому-то из двоих якобы не повезет. Харлан построил настоящую сцену с музыкой, прожекторами и дым-машинами. Если актер допустит промах, если что-то будет выглядеть неправдоподобно, есть шанс, что зрители это не заметят.

Это на самом деле помогает. Грохочущие металл и техно делают шоу реальнее, придают нужный фон физическому взаимодействию. Если б они двигались в полном безмолвии и тишине, это выглядело бы неловко, будто они дети, которые не очень хорошо заучили танцевальные па. Но в громкой, бьющей по ушам музыке, в мигающем свете есть что-то, благодаря чему каждый зритель ощущает, что он в самом деле видит Ярость наяву.

Со стороны, конечно.

Потому что когда ты переживаешь приступ сам, время просто перестает существовать — а затем ты приходишь в себя.