— Все хорошо, — говорит Челси Харлану, и он повторяет это кому-то наверху.

Давление ослабевает, дышать становится легче, и в конце концов спину холодит воздух. Он на самом деле совсем не холодный, зато она свободна. Вместо того чтобы встать, Челси опускается на четвереньки рядом с женщиной, чье лицо все еще скрыто длинными черными волосами.

— Эй, вы в порядке? — спрашивает Челси негромко. — Вы знаете, что случилось?

— Он мертв? Я сделала это?

Голос у женщины хриплый от ужаса, и Челси сложно судить отчего: то ли от страха оказаться убийцей, то ли оттого, что она, возможно, так и не добилась своего.

— Ему порядком досталось, но он был жив, когда убегал отсюда. Чертов трус, — бормочет Челси.

— Дьявол.

Она выдыхает это очень мягко, с тоской, почти нежно.

— Знаешь, тебе совсем не обязательно к нему возвращаться, — говорит Челси, радуясь, что ее лицо тоже не очень видно за волосами.

— Я… у нас дети.

Большая теплая рука опускается на плечо Челси и, задрав голову, она видит склонившегося над ней Харлана. Он кивает, как бы говоря: позволь мне разобраться с этим — и Челси отвечает таким же кивком, встает и отходит в сторону.

Харлан, даже стоя на коленях, похож на большого медведя гризли, и его нисколько не смущает, что он портит свой великолепный серебристый костюм. Он тоже говорит негромко, но с сильным южным акцентом.

— Хорошая попытка, но этот говнюк сбежал. Если хочешь, можешь остаться с нами. У нас работа, еда, крыша над головой и достойная зарплата. И нам плевать, что ты заражена.

Тело женщины — она все еще лежит на полу ничком — содрогается от громких рыданий.

— У нас дети, — повторяет она, будто молитву.

— Дорогая, он ведь просто сдаст тебя копам и найдет кого помоложе, чтоб растила твоих детей, — убеждает Харлан. — И ты это прекрасно знаешь.

Женщина дрожит, впиваясь окровавленными ногтями в цементный пол, — точнее, пытается это сделать. Челси видит каждую мелочь, знает, каково это. Мозг этой женщины сейчас работает со скоростью света, пытаясь отыскать выход, устроить все так, чтоб все вернулось в норму, — и терпит поражение.

Хорошего выхода нет.

Харлан прав — она должна уйти от мужа, присоединиться к БКЯ, — но не всякий человек готов выйти из ужасной среды, которая в силу постоянства стала почти зоной комфорта.

Женщина садится, и Харлан протягивает ей руку, чтобы помочь, но она игнорирует и поднимается на ноги самостоятельно, шатаясь, как тот самый олененок, которым чувствовала себя перед боем Челси. Она ни с кем не в силах встретиться взглядом, эта сломленная женщина, но она шарит по телу руками, находит ключи и кошелек, обмотанный скотчем. Потом блуждает взглядом по полу и останавливается на крошечном пакетике с черным порошком, и Челси подбирает его, запечатывает и протягивает женщине.