Ахнув, Оливер согнулся пополам.
– Я увидел тебя тут. И подумал, почему бы мне не встретиться со своим добрым другом Оливером Грейвзом? К тому же у нас осталось одно незаконченное дело…
И тут всплыло воспоминание о том, как Алекс Амати держал его лицом вниз в заполненном водой кювете, и у Оливера подогнулись колени. Но вместе с воспоминанием всплыло кое-что еще: ярость.
– Видишь вот это? – продолжал Грэм, тыча Оливеру в лицо своей изувеченной правой рукой. До сих пор, даже по прошествии двух месяцев, она оставалась в лангете. – Вчера я ходил к хирургу, и знаешь, что он сказал? Он сказал, что у меня повреждены два сухожилия, а не одно! Флексора и тензора[94] – хрен его знает, что это такое. Получается, я вне игры. Без бейсбола. Следующую операцию сделают только после Дня благодарения. А потом еще несколько месяцев придется восстанавливаться. Плюс физиотерапия. Декабрь, январь, февраль. Может, смогу приступить к тренировкам в марте, но хирург сказал, что полная подвижность кисти восстановится не раньше чем через год.
Он снова воткнул кулак Оливеру в живот.
Оливер собрал остатки сил – по крайней мере, их хватило, чтобы его не вырвало, – и втянул в рот струйку слюны, свисающую с губы.
– Очень плохо, – слабым голосом произнес он. – Похоже, в кои-то веки придется чему-то учиться, чтобы поступить в колледж.
Взревев, Грэм ловко развернул Оливера и с силой швырнул его лицом в бок серебристого «Мерседеса». Просунув изувеченную руку Оливеру под подбородок, надавил с такой силой, что у Оливера заныли зубы. Но тут почувствовал кое-что еще: фиксатор. Впившийся ему в кожу.
У Грэма внутри вскипела боль: черная бесформенная масса, которая сплеталась и расплеталась, словно пытаясь устроиться поудобнее. Теперь она заполнила его целиком, подпитываясь собой же, – безумная эмоциональная инфекция, размножающаяся в чашке Петри, каковой был Грэм Лайонз. Боль разрасталась и распухала, и вот уже он весь превратился в сгусток страданий и ярости.
– Ах ты сопливый щенок! – прошипел Грэм.
– Что тебе от меня нужно, Лайонз? – задыхаясь, выдавил Оливер. – Ты сам виноват в случившемся. И, похоже, понимаешь это. И ненавидишь себя.
При этих его словах боль в Грэме Лайонзе судорожно дернулась.
– Знаешь, что мне от тебя нужно? – Схватив руку Оливера, Грэм начал ломать ему безымянный палец и мизинец, отчего от запястья до самого плеча прошла штопором новая мучительная боль. – Я хочу изувечить тебя так, как ты изувечил меня. Хочу, чтобы ты познал эту боль. Может, у тебя порвутся связки. Быть может, просто