– Я… – Она видела, что Оливеру это дается нелегко. Он собрал все свои силы. – Мам, я не такой, как другие ребята. И взрослые. И… ну… люди.

– Знаю.

– Ты знаешь, что я вижу… чужую боль. И в каком-то смысле лечу ее.

– Да, ты мне объяснял. – Мэдди изогнула брови.

Вскоре после событий той ночи Оливер рассказал ей о своих способностях. Мэдди давно знала, что ее мальчик особенный, и когда он ей все рассказал, она не очень-то удивилась. Доктор Нахид, у которой Оливер по-прежнему консультировался раз в месяц, в основном по «Скайпу», сказала, что его способность сострадать другим людям просто невероятна, и с этим ничего нельзя поделать. Однако добрая доктор Нахид даже не представляла себе, насколько невероятна.

Еще Оливер рассказал, что однажды, примерно через месяц после битвы в Рэмбл-Рокс, он решил попробовать помочь матери избавиться от боли. Однако, по его словам, с той ночи ее боль изменилась. Она ослабла, но, что гораздо важнее, стала другой. Не такой яростной. «Менее похожей на быка в зеркальной галерее», говоря словами Оливера.

– Я хочу отправиться в мир. И попробовать помочь людям. Посмотреть, смогу ли… извлекать из них все плохое.

– Облегчать боль.

– Ну… да.

– Олли, ты же знаешь, что есть люди, которые хотят испытывать боль. Быть может, она им даже нужна. Боль – неотъемлемая часть человека. Ее нельзя уничтожить, от нее нельзя спрятаться. – «И мы слишком хорошо усвоили это на собственном опыте», – мысленно добавила Мэдди. – Как с Джейком. Ты что-то у него отнял, а ему оно было необходимо.

– Знаю. – Оливер кивнул. – Но иногда становится очень плохо. Как раковая опухоль, когда здоровые клетки восстают друг против друга. Как с Джейком. И иногда боль дает человеку кто-то другой. Не знаю, ну, заражает ею. Это плохая боль. Что-то вроде инфекции. От нее человеку плохо. И от нее может стать плохо окружающим.

– Как с Джейком, – снова сказала Мэдди.

– Точно.

«Господи, а мой ребенок умен…» Слишком умен. Мэдди об этом сожалела. Это делало Оливера уязвимым и беззащитным. Все эти большие мысли. Большое сердце. Твою мать!

Мэдди опасалась, что выпустить Оливера в мир таким будет… опасно. Его жизнь переплетется с жизнью других людей, он окажется привязан к ним в эмоциональном плане. А это запретная территория. Оливер еще молод – слишком молод. Мэдди еще не готова разрешить ему водить машину, не говоря уж о том, чтобы открыться для страданий других людей.

– Даже не знаю…

– Мы просто будем ехать и смотреть. Ты научишь меня водить машину, я буду встречаться с людьми и просто – как знать – видеть, что смогу.