— Говорю, любить тебя будут еще больше, если ты покажешь простому люду, что ты такой же обычный человек, как и они.

— Тем, что ёлку поставлю посреди дворца? — округлил глаза глава государства.

— И подарки поможешь раздать, — кивнул Бессмертный.

— Не царское это дело!

— Да ну папа! — подала голос молчавшая до этого Василиса, — мы ж тебе объясняли уже!

— Погоди, Василиса, — перебил её Бессмертный и, обращаясь к Златофилу, продолжил: — Морозко сейчас не в себе, а праздника люди будут ждать. Так?

— Ну, — кивнул царь.

— И тут, появляешься ты, как гарантия, что праздник никуда не денется и дети без подарков не останутся. Рады будут люди?

— Ну… да, — неуверенно согласился царь.

— И кому спасибо скажут?

— Мне, — начал улыбаться государь.

— И слава о твоём празднике пойдет далеко за пределы Тридевятого. Да еще и взял на себя обязательства не кого-нибудь, а самого Морозко! — Кащей выдержал паузу, а затем закрепил эффект: — И не просто взял, а выполнил не хуже него самого! Сам подумай, положительно ли это скажется на имидже?

— Положительно, — растянув улыбку во весь рот, согласился Златофил.

— Значит, организовываем?

— Да!

— Смотри, папа, — принялась разворачивать заранее подготовленный пергамент царёва дочка, — я уже всё посчитала, затраты копеечные. Привлечём всех, кто в замке, нарядим в костюмы…

Детей в зале становилось всё больше. Изумлённо они разглядывали убранство царского дворца, не забывая хватать с расставленных там и тут подносов угощения: конфеты, пряники, пирожки, причудливые фигурки из жженого сахара и прочие лакомства, набивая не только рты, но и пряча впрок, по карманам. В центре зала стояла здоровенная красавица-ель, щедро украшенная лентами, игрушками, заморской мишурой и все теми же конфетами в ярких обертках, привязанными к ветвям тоненькими, чтобы было легко оторвать, ниточками.

В трех центральных окнах торчали головы Горыныча, с которым детвора охотно делилась тем, что уже успела натаскать с подносов. Каждому хотелось погладить ужасное на вид чудище и угостить конфеткой, лично убедившись, что Змей страшный только с виду.

Горынычу такое внимание было приятно, а учитывая нескончаемый поток сладостей, почти безостановочным конвейером попадающих в его пасти с детских рук, приятно вдвойне.

— Пожалуй, в следующем году нужно будет повторить, — толкнул Кащея наблюдавший за детьми из-за портьеры царь. — Было бы неплохо создать традицию, которую подхватил бы и мой приемник, и приемник его приемника, и преемник преемника, который сядет на этот трон после преемника моего преемника. На века.