— И какое хорошее мясо всегда у него!..

— …Ведь именно он продал эти шесть запасных рукомойников, которые в прошлом году исчезли с чердака, а мы не смели донести на него…» А Бёдёньи сидит, спокойно слушает, обдумывает. И тут начинается! Ты спрашиваешь, что начинается? Да, конечно, борьба! Начинается борьба, потому что Бёдёньи хочет навести порядок, хочет все ясно видеть и убедиться в том, как действительно обстояли дела. Такой уж он человек. И такой уж теперь мир. Здесь всех хотят вытащить за ушко да на солнышко, а мы этого солнышка-то и не выносим. Понимаешь? Не выносим. Моя покойная матушка говорила, что рябой человек при солнечном свете рябее, чем в вечерних сумерках. Этот мир справедлив. Может быть, это и очень хорошо, даже прекрасно, но и я, и Тинко сломаем себе в нем шею.

Гранач утомился, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, вздохнул со свистом и продолжал тихим голосом развивать свои мысли дальше:

— Нет, никуда я не пойду, лучше проглочу эту пилюлю. Пропади они пропадом, эти орехи! Борьба? Я не буду бороться! Я еще не окончательно сошел с ума, чтобы отстаивать свою личную собственность! Мы не боремся. У меня для этого нет сил. Нет борьбы. Борьба, борьба, борьба! Целый день борьба. Тинко напишет письмо в управление завода сиропов. Тинко донесет на меня. Тинко пойдет в городской совет. Расследование. Архивы… Нет! Это безумие! Лучше скромно оставаться в тени.

Жена стоит за спинкой кресла и всеми пятью пальцами с красными ногтями треплет волосы мужа, гладит его голову, в которой, по существу, ничего нет. Его редкие волосы, колеблющиеся при малейшем ветерке, падают ему на лоб. Гранач закладывает указательный палец за среднюю пуговицу пиджака и становится очень похож на великого императора, которому надоело оплакивать свою бывшую славу на острове святой Елены.

— Но ведь раньше ты говорил как раз наоборот! — замечает жена.

— А? Что? — взрывается Гранач. — Люди должны мыслить диалектически.

Гранач медленно встает с кресла. Ярость его уже улеглась, на ее место приходит раздумье. Он находится во власти мелочных трезвых соображении.

В дверях показывается Робика. Сначала в дверь просовывается его носик, растрепанные волосы, потом нога и наконец он сам, грязный с головы до ног.

— В чем это ты испачкался? — спрашивает у него Гранач.

— Я забрызгался…

— Поди сюда!

Робика подходит, вернее двигается в сторону отца: два шага вперед, шаг назад; ему не совсем понятна отцовская строгость, ее размеры и потенциальные возможности.

Тинко сидел в саду на стуле, поставленном около изгороди. На столе перед ним стояла бутылка с кадаркой свекловичного цвета. Тинконе сидела напротив и перебирала чечевицу.