Случилось же вот что:
Пять или шесть домов, с каждой стороны улицы, были заминированы, подкопаны, разрушены у оснований, пока человек пятьсот или шестьсот нищих, под командованием герцога Грошового, на протяжении двух суток сдерживали лучников, отвечая на ругательства угрозами, а на оскорбления – проклятиями. Словом, в то время как люди герцога Грошового забавлялись таким образом с лучниками короля, в то время как королевские войска мало-помалу сосредоточивались, в то время как командиры решали нанести основной удар именно по этой улице, где, как они думали, мятежники попросту не успели возвести баррикаду, Буридан занимался подземной работой. Изнутри заминированные дома были подперты балками, к основанию каждой балки привязана длинная веревка.
Когда прошел Мариньи, а вслед за ним – и его шевалье, а затем и возглавляемое им войском, Буридан протрубил в рог.
То был сигнал.
Десять человек одновременно потянули за веревки… Балки рухнули… обрушились стены, осыпались крыши… из груды камней и развалин, усыпавших улицу футов на пятнадцать в высоту, образовалась баррикада.
Вот только баррикада эта, вместо того чтобы быть воздвигнутой
Сопровождаемый Ланселотом Бигорном и Готье д’Онэ, Буридан вернулся во Двор чудес.
Готье выхватил кинжал и пошел прямо на Мариньи.
Буридан положил руку ему на плечо. Готье остановился.
Вокруг них раздавались громкие вопли, носились туда и сюда нищие, бегали испуганные лучники; в воздухе стоял оглушительный шум, состоящий из стонов и пронзительных криков женщин, призывающих своих мужчин убивать и резать.
– Куда ты? – выдохнул черный от пыли Буридан.
– Хочу с ним покончить, – прорычал Готье.
– Нет! – сказал Буридан.
– Это наш пленник! – проскрежетал зубами Готье.
– Это мой гость! – промолвил Буридан.
Готье поднял к небу пылающие глаза и взвыл от ярости.
– Готье, – тихо проговорил Буридан, – я поклялся Миртиль, что сохраню ему жизнь… Поклялся, слышишь? А теперь, поступай, как знаешь!
Готье разломил кинжал надвое и отбросил обломки его в сторону.