— Послушайте. Я не могу обещать, что сделаю то, о чем вы просите. И вы не можете требовать этого.

Он смотрит на Лолиту пристально и как будто с удивлением. Как глупы мужчины, думает она. Даже этот вот.

— Я ведь вам уже сказала: могу. Могу.

И отступает, увидев, что он порывисто делает шаг вперед.

— Однажды вы меня поцеловали, капитан.

Можно подумать, это напоминание поможет удержать его в рамках приличий. Моряк снова смеется — но не так, как прежде. Теперь — громко и с горечью. И Лолите не нравится этот смех.

— И что же — это дает вам право распоряжаться моей жизнью?

— Нет. Право смотреть на вас вот так, как я смотрю сейчас.

— Будь проклят этот ваш взгляд, сеньора. Будь проклят этот ваш город.

Он делает к ней еще шаг, и на шаг, дразня, отступает она. И оба замирают напротив друг друга. Глядят друг на друга в уже почти полной темноте.

— Где-нибудь в другом конце света я…

Пепе Лобо осекается. Так, словно это гаснущий свет резко оборвал его на полуслове, выбив из рук любые доводы — теперь и в будущем. Да, он, конечно, прав, думает тронутая этим Лолита.

— И я… — отвечает она кротко.

В этой кротости нет расчета и умысла. Голос прозвучал нежно, мягко скользнул между ними, как непритворный стон. Она уже не видит его глаз, но догадывается — он качает головой в отчаянии.

— Кадис, — произносит он очень тихо.

— Да. Кадис.

Только тогда, вдруг осмелев, она дотрагивается до него робким движением ребенка, который оказался рядом с разъяренным зверем, но не сознает опасности. Легко, почти невесомо опускает на плечо Пепе Лобо свою руку. И через сукно его куртки ощущает, как под пальцами подрагивают каменные мышцы.

«План порта Кадиса, снятый бригадиром Королевской Армады доном Висенте Тофиньо де Сан-Мигель». Склонившись над гравированным изображением бухты, Пепе Лобо вымеряет дистанции циркулем, предварительно раздвинув его ножки на сколько-то дюймов, которые по масштабной линейке в нижнем правом углу соответствуют расстоянию в одну милю. Привинченная к переборке тесной каюты лампа на шарнире освещает разостланную на столе морскую карту. Тонкий, но плотный налет соли покрывает стекла иллюминатора, и оттого мутно видится в нем звездное, безоблачное небо, очень медленно вращающееся на оси Полярной звезды, над верхушкой единственной мачты со спущенной реей и убранными парусами. При каждом порыве норд-веста, свистящего в снастях, туго натягивающего канат якоря, который на глубине в три морские сажени держит парусник меж оконечностью мола Сан-Фелипе и скалами Корралеса, переборки и бимсы негромко покряхтывают, и сама «Кулебра», когда переваливается с левого борта на правый, вздрагивает, как живое существо.