— Странная память осталась у меня о тебе, Макс… Танго «Старая гвардия»… Наше короткое приключение.

Он медленно возвращался к звуку ее голоса. К неподвижному профилю в полумраке.

— Много лет слышу эту мелодию, — продолжает она. — Везде и всюду.

— Надеюсь, твой муж выиграл пари у Равеля?

— Ты и это помнишь? — В ее голосе ему послышалось удивление. — Танго против болеро… Это было очень забавно. И Равель повел себя как полагается… В тот же вечер, после премьеры в парижском «Плейель», он признал поражение и оплатил ужин в «Гран Вефур»… Там был Стравинский и еще кое-кто из друзей.

— Армандо сочинил чудесное танго. Безупречное.

— На самом деле мы сочинили его втроем… Ты танцевал его?

— Много раз.

— Я имею в виду с другими женщинами.

— Я понял.

Меча откинула голову на спинку.

— А что сталось с моей перчаткой? Помнишь, белая? Была у тебя в нагрудном кармане на манер платочка… Я забрала ее в конце концов?

— Забрала, кажется… По крайней мере, у меня ее нет.

— Жаль.

В пальцах опущенной на руль руки была зажата сигарета, и при каждом проблеске маячного огня становились видны спирали синеватого дыма.

— Ты скучаешь по нему? — спросил Макс.

— Бывает, — не сразу ответила Меча. — Но Ривьера — хорошее место. Нечто вроде твоего Иностранного легиона с той разницей, что сюда допускают лишь людей с деньгами: здесь испанцы, сбежавшие от франкистов, или от республиканцев, или от тех и других разом; итальянцы, которым не нравится Муссолини; богатые немцы, спасающиеся от наци… Неудобство только в том, что я уже год как не была в Испании. Из-за этой жестокой и глупой войны.

— Кто же тебе мешает съездить в зону, контролируемую мятежниками? Граница в Эндайе открыта.

— Жестокость и глупость присущи обеим сторонам.

Снова сверкнул уголек. Потом Меча, повертев ручку, опустила стекло и вышвырнула окурок во тьму.