– Ну, до свиданья, – сказала она и высвободила руку.
– Не хочешь поговорить о том, что было? – спросил он.
– Я в этом не нуждаюсь.
Тон был нейтральный, столь ей свойственный. Бесстрастный и невозмутимый. Но в нем дребезжала вразнобой какая-то посторонняя нотка. Странная. Добавочная. Ева была словно под гипнозом или грезила в полузабытьи. Фалько даже спросил себя: а понимает ли она, что сделала? Убить в первый раз трудно. С ним такое произошло десять лет назад, в Мехико. Он стрелял тогда не в упор, а с десяти шагов, но потом подошел посмотреть на результат. И почти полчаса просидел рядом с трупом, глядя на него неотрывно. Вглядывался в тайну неподвижных полуоткрытых глаз, тускневших по мере того, как на них оседала дорожная пыль. Вопрошал сфинкса.
– Можем зайти ко мне, – сказала Ева.
Фалько посмотрел на нее не без растерянности:
– Ну что же… Рюмочка бы сейчас не повредила. Или чашка кофе.
– Нет у меня ни спиртного, ни кофе. Но если хочешь, можешь подняться.
Держась за деревянные перила, они в темноте стали взбираться по лестнице. На площадке третьего этажа Фалько чиркнул спичкой, чтобы Ева могла найти замочную скважину и всунуть ключ. Когда вошли, она задернула шторы и включила свет. Торшер у дивана, обычная мебель, морские эстампы по стенам и дурного вкуса картина, изображающая двух оленей на опушке леса. Медная жаровня с заботливо насыпанной горкой мелкого угля – оставалось только разжечь. Через открытую дверь виднелась другая комната – спальня с двуспальной кроватью, распятие на стене.
– Давно здесь обитаешь? – спросил Фалько.
– Три месяца. Это не моя квартира.
Он подошел к окну.
– Отличный вид на Арсенал. Идеально, чтобы отслеживать, что туда ввозят и что вывозят.
– Да. Только занавеску не отдергивай. Заметят свет – через пять минут сюда вломится патруль.
– Не беспокойся.
Они смотрели друг на друга через всю комнату. Ева уже успела снять плащ.
– Тебе приходилось делать такое раньше? – спросил Фалько.
Она ответила не сразу. И смотрела на него пристально, словно думая о чем-то другом.
– Что именно?
– Стреляла?