– Полагаю, – промямлил Рексач, – он им много чего рассказал перед смертью.

С этими словами он вытащил платок и прикоснулся им к бровям, словно они у него взмокли от пота. Фалько посмотрел на него как на слабоумного:

– Разумеется, рассказал. – Он показал на следы пыток. – И кто бы не рассказал?

– Он многое знал?

– Не очень.

– Важное?

– Не слишком.

Рексач покосился на сержанта у дверей, потом на служителя за конторкой. Понизил голос:

– И насчет операции, назначенной на сегодняшнюю ночь, был осведомлен?

– Нет. – Фалько задумался, припоминая, не обронил ли чего-нибудь лишнего в разговорах, и качнул головой: – Нет, он был не в курсе.

– Точно?

– Вполне.

– Ну хорошо… – Рексач вздохнул с облегчением. – А ведь все могло бы рухнуть, если бы…

– Он всего лишь передавал шифровки, содержание которых было ему неизвестно.

– Это хорошо… Это очень хорошо… Не представляете, как вы меня успокоили… Это значит, что главного из него не вытянули.

Фалько снова показал на ожоги и порезы:

– В том-то и была его беда… Ему нечего было рассказывать, а они считали, что есть. И потратили целую ночь, чтобы убедиться в его правоте.

– Ах, бедняга…

Фалько взглянул на неплотно сомкнутые веки радиста, на его умиротворенное лицо и пробормотал:

– Хороший был парень.