– Пожалуй.

В наступившей тишине они допивали свои коктейли. Девушка из гардероба, еще не сняв накрахмаленной наколки, но уже в рабочем халате, подметала вестибюль. Люстры в зале погасли, свет теперь горел только в баре.

– Часто тебя вспоминала, – сказала Мария.

Взгляд ее смягчился и стал почти ласков.

– А я тебя.

– Врешь ты все.

– Правду говорю.

– Ты даже не знаешь, что это такое… Не забудь, с кем разговариваешь. Я ведь тебя немного знаю, белый мальчуган. А ты помнишь только себя самого.

Фалько беззастенчиво и неторопливо оглядел ее наряд, задержавшись на круглом вырезе, где глубоко в ложбинке меж темных тугих грудей посверкивала золотая цепочка. «Мария Онитша, – подумал он, – самая красивая женщина из всех, кого я знавал в жизни. Красота вызывающая, красота дикого животного». Певица сидела на табурете, скрестив безупречные ноги, обтянутые шелком, и креповая ткань подробно и точно обрисовывала все совершенство ее тела. За минутное обладание им, подумал Фалько, множество мужчин и немалое число женщин продали бы душу дьяволу.

– Замечательное платье, – хладнокровно отметил он. – Очень элегантно. Ты в нем просто божественна… «Ланвен»?[1084]

Она взглянула на него пристально, почти забавляясь и не порицая за льстивую избыточность комплимента.

– Сюзанн Тальбо[1085].

Фалько улыбнулся. А потом, поднеся бокал ко рту, – еще раз.

– Я не забыл, в чем ты была, когда мы познакомились. В белом, помнишь? В белоснежном, так что контраст с твоей кожей бил просто наповал.

– Да, ты так и сказал тогда… Ты говорил о моей темной коже с такой чу́дной естественностью… никому и никогда прежде это не удавалось.

– Ты пела еще в «Адонисе», кажется. Это уж потом Тони подписал с тобой контракт и ты познакомилась с Мелвином.

– Хорошая у тебя память.

– Не жалуюсь, – он рассмеялся счастливому воспоминанию. – Было весеннее утро, и ты смотрела на витрину дорогущего обувного магазина на Фридрихштрассе – такая высокая, красивая, в этом легком платье, с фигурой богини… Когда я увидел тебя, у меня даже пересохло во рту.

– Ничего у тебя не пересохло, потому что ты снял шляпу и очень самоуверенно ко мне подкатил! С этой своей подлой улыбкой, которую натягиваешь в случае надобности.

– Ты все это помнишь?