Десять секунд он размышлял, насторожившись, как травленый волк, а потом решил не приближаться к подозрительной машине. Тем более что «браунинг» в номере отеля, а бритва за лентой шляпы – в клубном гардеробе. И потому ничего не остается, как быть настороже и никого не спугнуть. Он очень спокойно принял это обстоятельство как данность: делать нечего, приходится в бездействии стоять на тротуаре, обдумывая новый фактор – пока еще маловероятный, но возможный: и эта машина, и два силуэта в ней вступили в задуманную им игру. И по этой причине Фалько в ночной тишине, казавшейся такой мирной, старался привести мысли в порядок и выработать тактику.

Все сильно осложняется, подвел он итог. Слишком сильно.

Затем мысли его обратились к Эдди Майо: ее подозрения прибавили операции «Баярд» риска. Флирт с ней в таких обстоятельствах едва ли возможен и, более того, едва ли будет выглядеть искренним. А положение Фалько будет ухудшаться с каждой минутой. Легенда Игнасио Гасана сохранит правдоподобие еще лишь несколько дней. А ведь предстоит решить и вторую задачу – картина Пикассо. Адмирал, давая ему инструкции, не назвал приоритеты. В Сан-Себастьяне объяснили – то и другое одинаково важно.

Он снова принялся незаметно наблюдать за автомобилем. В самом деле, можно ли сражаться на стольких фронтах – тут тебе и кагуляры майора Вердье, и коммунист Навахас, и другие красные агенты в Париже, и Лео Баярд с Эдди Майо, и Пикассо. Многовато, тем паче что время ограничено. Но более всего раздражала Фалько не возможная активность противника, а ее отсутствие. И потому он почти с облегчением воспринял появление этого подозрительного автомобиля. Хуже нет бездействия и черепашьего шага минутной стрелки. И наоборот – когда угроза становилась реальна, Фалько просто захлестывало счастье: подобный эффект он получал, запив глотком коньяка две таблетки кофе-аспирина. Он чувствовал себя древним воином, который идет под небесами, где нет богов, готов к бою и не нуждается ни в чем и ни в ком. Его изводило ожидание, необходимость бесконечно тасовать карты, не сдавая. Но именно поэтому, подумал он, нехорошо усмехнувшись, именно поэтому, когда наконец все карты будут сданы, он сметет их со стола одним взмахом руки; когда все начнет рушиться, кто-то очень дорого заплатит за мучительное ожидание и тягостную скуку этих дней – кто-то, но не он.

– Вам угодно такси, месье?

К нему почтительно приблизился клубный швейцар, дюжий усач в фуражке с серебряным позументом и в ливрее, напоминающей парадный адмиральский мундир.