– Поделилась уже.
– И что же?
– Он очень смеялся.
Они сделали еще несколько па. Эдди двигалась с прежней непринужденной легкостью, но тело ее словно одеревенело и отодвинулось от партнера.
– Все же удивительно дурацкая у вас, у мужчин, уверенность в своей правоте, – неохотно процедила она сквозь зубы. – И ваша круговая порука регулярно ставит вас в глупое положение.
Фалько промолчал. И стоически выдержал вонзившиеся в него без жалости синие клинки глаз.
– Вам не стоит больше с нами видеться, – неожиданно добавила она. – Я бы даже попросила вас об этом.
– Что же, попросите.
– Не вижу смысла… Знаю, что вы все равно не послушаетесь.
– Да, потому что иначе не смогу видеть вас.
Эдди замерла и вдруг отшатнулась от него, резко высвободив – почти вырвав, – руку из его руки.
– Да подите вы к черту.
Назад он с ними не поехал. Сказал, что возьмет такси, и остался на тротуаре, сунув руки в карманы и глядя вслед «воксхоллу». И простоял так довольно долго, с отрадой вдыхая свежий ночной воздух, рассматривая улицу – пустынную, если не считать вереницы такси, ожидавших клиентов, – цепочку фонарей, протянувшуюся до угла площади Пигаль, и горевшие в отдалении неоновые огни.
Внезапно в вышколенном мозгу вновь зазвучал сигнал тревоги. В темноте на противоположной стороне улицы Фалько заметил еще одно такси и, когда мимо проехал автомобиль, в свете его фар сумел даже разглядеть внутри два силуэта.
Париж, сказал он себе, обычное дело. Город наводнен машинами, где сидят личные водители, таксисты, любовники, друзья, полицейские, агенты и мало ли кто еще. И, разумеется, среди посетителей «Мовэз фий» найдется немало таких, кого
Фалько вглядывался во тьму. Учитывай все способы, которыми враг может уничтожить тебя, вспомнился ему давний совет инструкторов. А когда переберешь все, отбрось их и подумай о том единственном, не учтенном тобой и непредвиденном, ибо именно им тебя и попытаются убрать. В один прекрасный день жизнь обрывается, и никто не знает, когда придет этот день. Или эта ночь.