— Я бы отдал всю свою прибыль от этой проклятой дороги за одну только чистую рубашку, — говорил он возбужденно. — Но здесь нет никого, кто бы торговал чистыми рубашками. За три года мы выстроили здесь всего шестьдесят миль. Вы играете в покер, Марш? Прекрасно! Так вот, вы знаете, что значит сидеть за столом, ставить ставки и, краснея, уходить от большого банка. Рабочих мало, притом все они неповоротливы, как бочки в погребе, и помешаны на том, чтобы наткнуться на золотые россыпи. Работу киркой клянут на чем свет стоит. А умное правительство ограничивает нас даже в железе. Посудите сами: каждый рельс приходится доставлять сюда за двенадцать тысяч миль из Нью-Йорка кружным морским путем через мыс Горн. Сегодня мы разгрузили двадцать судов. Короче говоря, мы устилаем этот путь золотом, но все-таки движемся вперед. Я подсчитал, что при самых неблагоприятных обстоятельствах мы построим этот путь так быстро, что у вас в конце концов закружится голова!

— Как же это? — спросил Марш.

— Китаец Джон выручит! — смеясь, говорил Крокер. — Я попробовал нанять китайцев на работы. Оказалось, что они замечательные работники, трезвые, спокойные, усердные. Весной я достану большую партию китайцев, чего бы мне это ни стоило.

— Он — паровоз в сапогах, — говорил на другой день дочери Марш, описывая Крокера. — Эти люди творят прямо чудеса на собственные средства. Теперь их акции поступили в продажу и, конечно, сразу прыгнут вверх. Хантингтон хочет просить разрешения строить часть западной дороги до тех пор, пока он не встретится с восточной. Если он получит разрешение, нам придется бешено работать, чтобы уложить рельсы до Юты и опередить этих стремительных калифорнийцев.

Они возвращались на восток на лошадях дорогой через Соляные озера до Кернея и Омахи: отсюда поехали пароходом по Миссури до Сент-Луиса, а от Сент-Луиса до Нью-Йорка по железной дороге. Запад произвел незабываемое впечатление на Мэри: здесь открывался простор для деятельности, и это взволновало кровь девушки. Ее воображению рисовались бизоны, индейцы, первобытная жизнь, медленно отступающая под могучим натиском народа, ищущего себе лучшей доли. Она решила непременно сопутствовать отцу, если он возьмется за работу на равнинах центральной Америки.

Замужество было еще далеко впереди. Оставить отца одного было невозможно. Теперь он нуждался в ней более, чем когда бы то ни было. Когда неприятности и заботы осаждают его, она должна быть с ним, чтобы утешить его и воодушевить. Хотя она молода, но вполне оценила и поняла всю грандиозность предпринятой работы. Для нее было ясно, что впереди множество тяжелых дней — до тех пор, пока не будет уложен последний рельс. Она решила помогать отцу до конца, отдать ему всю свою нежность, все радости и всю любовь, на которую только была способна.