«Питер подождет, — думала она. — Впереди еще много времени для семейных радостей!»

Как-то невольно ее мысли обратились к прошлому, когда три года назад она дала свое согласие на брак. Их близкие друзья считали, что Марша, по-видимому, не очень опечалило это решение: когда он спрашивал о дне свадьбы, и она ласково ее откладывала, он не огорчался и любезно уступал. Правда, Джесон не позволил Мэри вмешиваться в его будущие планы. Его энтузиазм в вопросе о железной дороге в достаточной степени охладел со времени посещения Белого Дома в июле 1862 года. Он начинал приходить к убеждению, что дело с железной дорогой окончится крахом и что многие из его друзей, высмеивавших проект, были правы. Заботясь о Мэри, он еще более заботился о том, как бы составить себе хорошее состояние. Дело в том, что от его большого фамильного состояния остались только жалкие крохи, едва дававшие ему возможность поддерживать тот образ жизни, которого требовала среда золотой молодежи. Кроме того, его очень беспокоили долги. Это беспокойство вызывалось не соображениями порядочности, а главным образом боязни банкротства и унижения.

Если он добивался помолвки с Мэри, то не столько из чувства любви, сколько из желания получить вместе с ней хорошее денежное обеспечение. Он полагал, что если железная дорога будет построена, то она обогатит Марша, как одного из первых пионеров этого дела. У Джесона не было иной возможности выбиться из тяжелых и опасных обстоятельств, в которых он очутился. Он воображал себя зятем очень богатого человека, и это уже много значило, следовало и далее действовать в том же направлении и держать других поклонников Мэри на известном расстоянии от нее.

Он говорил сам себе, что любит ее, но временами она казалась ему слишком бесцветной, хотя и очень привлекательной. Ее красота однако волновала Джесона. Он чувствовал, что никогда не сможет добиться от этой девушки настоящей любви. Это раздражало его, уязвляло его самолюбие.

«Я хотел бы, чтобы природа вложила в нее побольше огня, — думал он. — Она смотрит на меня скорее как на брата, чем как на любимого человека. Впрочем, стоит мне захотеть, я разожгу этот огонь».

Он улыбнулся и вспомнил одно увеселительное заведение строго частного характера, находящееся возле Союзного сквера. Здесь он мог провести время, не думая о беспокоивших его долгах…

Дома он стал заниматься математикой и теорией железнодорожного строительства, находя удовольствие в этой работе. У него были довольно хорошие способности и солидная подготовка в области инженерного дела. Марш обнадежил его скорым назначением на линейные работы, так как Дюрант и его компаньоны уже подготовили все, чтобы приступить к постройке. Теперь оставалось только закончить окончательную нивелировку трассы.