— Мистер Паркер, выдвинуть орудия левого борта.

Нет, не стали. Они теперь медленно ползли прочь, направляясь на север. Один из них был подранком — у него стояли временные грот— и фор-стеньги.

Погонное орудие «Поликреста» окатило корму «Беллоны» фонтаном воды. Они догоняли. Следует ли захватить сперва торговцев, и затем устремиться за приватиром? Довольствоваться торговцами? Сейчас им было не уйти, но через пять минут он окажется с подветренной стороны от них, и при всей их медлительности догнать их будет уже непросто. А через полчаса и вовсе станет невозможно.

Карронада теперь давала два выстрела на один с «Беллоны», но последний производился из длинноствольной восьмифунтовки, куда более точной пушки. Когда они поравнялись с торговцами, она послала ядро низко над палубой «Поликреста» и убила матроса у штурвала, бросив его тело на Парслоу, который стоял подле Джека, ожидая приказов. Джек оттащил тело, освободив заляпанного кровью мальчика, спросил:

— Вы в порядке, Парслоу? — а в ответ на замечание Паркера «Торговцы сдаются, сэр» воскликнул:

— Да-да. Посмотрите, можно ли привязать бонет.

Минутный выигрыш в скорости позволил бы ему приблизиться к «Беллоне», повернуть и снова дать по ней бортовой залп. Они неслись близко к торговцам, которые вытравили шкоты в знак покорности. Даже в пылу боя, когда орудия отвечали друг другу сразу, как только их успевали зарядить, среди клубящегося порохового дыма, тел на палубе и льющихся в шпигаты потоков крови находились глаза, с тоской смотревшие на свои призы, крупные корабли — десять, двадцать, даже тридцать тысяч гиней, быть может. Они понимали, что, как только «Поликрест» отойдет на милю под ветер, все эти деньги устремятся прочь от них, поставят все возможные клочки парусины, приведутся к ветру и упорхнут: и прости-прощай, добыча.

Они шли на юго-восток, торговцы таяли далеко за кормой. Они шли, постоянно обмениваясь выстрелами — сначала ускорился один, по мере того как починили поврежденный такелаж, потом другой. Ни один не рисковал взять паузу, чтобы привязать новые паруса; ни один не рисковал поднять новую стеньгу или брам-стеньгу при такой сильной килевой качке; и они находились в совершенно равных условиях. Любое повреждение могло оказаться решающим, любая задержка — роковой. Так что они продолжали гонку, часы переворачивались и склянки отбивались в течение всей утренней вахты, час за часом, в состоянии крайнего напряжения — на палубе ни слова, только приказы — и неизменные четверть мили между ними, не больше и не меньше. Оба попробовали поставить лисели — и у обоих их сорвало. Оба вылили воду за борт, облегчив суда на несколько тонн — испробовали все уловки, трюки и хитрости для ускорения хода, известные морякам. В какой-то момент Джеку показалось, что «Беллона» выбрасывает за борт припасы, но это были трупы. Он насчитал сорок всплесков: на таком плотно набитом людьми корабле мясорубка должна была получиться ужасающая. И всё же они стреляли.