— Стивен, ты невыразимо меня обяжешь, если снимешь его прямо сейчас. Знаю, что поступаю ненаучно, но это только временное командование, и я не могу себе позволить быть объектом насмешек.

— Но ты же мне сам часто говорил — неважно, что люди носят в море. Ты и сам появляешься в нанковых штанах, чего я никогда, никогда не одобрял. А это, — он с расстроенным видом оттянул ткань на груди, — совмещает удобство шерстяной фуфайки и лёгких свободных панталон.

«Лайвли» оставался на службе в течение всего мирного времени, его команда провела вместе многие годы, с небольшими замещениями среди офицеров, и у неё бытовали свои обычаи. Все корабли в какой-то степени являлись независимыми королевствами, со своими традициями и атмосферой; особенно это было верно в отношении кораблей, уходивших в дальние плавания, где они были сами по себе, вдали от адмиралов и всего остального флота — а «Лайвли» пробыл в Ост-Индии несколько лет подряд, и именно при его возвращении в первые дни возобновившейся войны он нашёл свою удачу, два французских «индийца» в один и тот же день возле Финистерре. Когда с него списали команду, капитану Хэмонду не составило труда набрать её снова — большинство матросов вернулись, и он даже мог позволить себе роскошь давать добровольцам от ворот поворот. Джек встречал его разок-другой — спокойный, вдумчивый, лишённый чувства юмора и воображения джентльмен за сорок, преждевременно поседевший, увлечённый гидрографией и вопросами физики плавания под парусом, староват для капитана фрегата — а поскольку он встречал его в компании лорда Кокрейна, то Хэмонд на фоне этого кипящего энтузиазмом аристократа показался несколько бесцветным. Первое впечатление Джека от «Лайвли» не изменилось после церемоний переклички и сбора по тревоге: это был очевидно наилучшим образом подготовленный корабль с весьма умелым экипажем, состоящим из настоящих военных моряков; возможно, счастливый корабль на свой тихий манер, судя по поведению людей и тем бессчётным мелким признакам, которые мог увидеть заинтересованный, профессиональный глаз — счастливый, но подтянутый, с сохранением значительной дистанции между офицерами и матросами. Но когда они со Стивеном сидели в столовой каюте в ожидании ужина, он задумался, как корабль приобрёл репутацию образцового. Конечно, не из-за своего внешнего вида; хотя всё на борту было исключительно по-флотски аккуратно и так, как должно быть на военном судне, каким-то показным совершенством он не отличался — в самом деле, ничего особенно выдающегося, если не считать длинных реев и белого манильского такелажа: корпус и крышки портов покрашены в тёмно-серый цвет, полоса между портами — в цвет охры, все тридцать восемь пушек — в шоколадно-коричневый, и единственной видимой бронзовой деталью был судовой колокол, сияющий, как полированное золото. И вряд ли из-за боевых качеств — хотя корабль вовсе не по своей вине ни разу не столкнулся с кем-то, способным потягаться с его длинными восемнадцатифунтовками. Возможно, это было из-за его невероятного состояния готовности. Он всегда был готов к сражению или почти готов: едва барабан начинал бить тревогу, фрегат мог практически сразу идти в бой, нужно было только убрать несколько переборок и минимум мебели; две квартердечные козы сами спускались вниз по трапу, клетки с курами исчезали благодаря хитроумному лотку, а пушки в капитанских каютах отвязывали, чего Джек раньше никогда не видел на учениях. На фрегате царил спартанский дух, но само по себе это ничего не объясняло, как и не имело причиной бедность: «Лайвли» был совсем не беден, его капитан недавно приобрел место в парламенте, офицеры имели личные средства ещё до удачного захвата призов, и Хэмонд всегда требовал от родителей своих мичманов порядочного содержания для них.