В констапельской, впрочем, звучало совсем иное.

— Нет, джентльмены, — сказал мистер Флорис, хирург. — Я уверяю вас, что это великий человек. Я просто до дыр зачитал его книгу — весьма яркое изложение, полное содержательных мыслей, кладезь впечатляющих изречений. Когда Главный медик флота инспектировал нас, он меня спросил, читал ли я её, и я с радостью показал ему мой экземпляр, весь в закладках и пометках, и сказал, что требую от своих помощников учить целые отрывки наизусть. Говорю вам — жду не дождусь, когда меня ему представят. И я очень хочу услышать его мнение по поводу бедняги Уоллеса.

На констапельскую это произвело впечатление — все они глубоко уважали учёность, и если бы не это неудачное замечание насчёт «индийца», были бы готовы признать шерстяное одеяние чудачеством философа — вроде вязаной диогеновой бочки.

— Но если он уже был на службе, — сказал мистер Симмонс, — то как нам следует понимать это замечание по поводу ост-индского корабля? Это очень похоже на оскорбление, и было произнесено с таким странным понимающим взглядом искоса.

Мистер Флорис посмотрел в свою тарелку, но оправдания там не нашёл. Капеллан кашлянул и сказал, что, пожалуй, не следует судить по внешним признакам — возможно, джентльмен в тот момент просто растерялся — возможно, он имел в виду, что корабль Ост-Индской компании это самый что ни на есть образец роскошного судна, и оно так и есть; с точки зрения комфорта благоустроенный «индиец» предпочтительнее корабля первого ранга.

— Это ещё хуже, — заметил третий лейтенант, аскетичный молодой человек, такой длинный и тощий, что невозможно было вообразить, где он мог спать, вытянувшись во весь рост — разве что в канатном ящике.

— Ну, что до меня, — сказал пожилой морской пехотинец, поставлявший провизию к офицерскому столу, — я выпью за его здоровье и благополучие бокал этого превосходного «Марго», здорового напитка, что бы там ни говорил пастор. Примера подобного мужества, а именно — явиться на борт как карнавальный Нептун, с рогом нарвала в одной руке и зеленым зонтиком в другой — никогда ещё не представало перед моим взором. Благослови его Господь.

Констапельская присоединилась к благословению, но без особого убеждения (кроме мистера Флориса), и они перешли к обсуждению здоровья Кассандры, последнего из гиббонов «Лайвли», последнего представителя многочисленного зверинца, который они вывезли с Явы и более отдалённых островов восточных морей. Они совсем не обсуждали своего временного капитана: он прибыл к ним с репутацией хорошего моряка и бойца, повесы и протеже лорда Мелвилла. Капитан Хэмонд был сторонником лорда Сент-Винсента и отправился в парламент, чтобы голосовать вместе с его друзьями. А лорд Сент-Винсент, который терпеть не мог Питта и его министерство, прилагал все усилия, чтобы обвинить лорда Мелвилла в растрате секретных фондов и вышибить его из Адмиралтейства. Офицеры «Лайвли» разделяли взгляды своего капитана, будучи все как один убеждёнными вигами.