— Посиди, Олег. На пенсию бы тебе, горемычному, — поднялся Серегин. И, ничего больше не сказав, ссутулившись, направился к сваебойникам.

Оставив за спиной проходную завода, Олег подумал: а не выпить ли кружку пива?.. Он пошарил в карманах — рубль сорок. На пиво хватит. Но что оно, пиво?

— Олег, чево коптишься? — раздался сзади знакомый голос.

Олег быстро обернулся — неунывающий Измайлов.

— Тебя жду, голубчика. Монеты есть?

— Когда, спроси, у Пети их не было? — широко разулыбался Измайлов. Плоское лицо его что на исходе зимы солнце — бледно сияющее. — Сколько тебе надобно?

— Рублей пять, — сплюнув, грубовато ответил Олег. Вот уж не думал, что придется пить с шутом Измайловым! Воистину неисповедимы пути господни.

Измайлов дружески обнял за плечи своего напарника по бригаде.

— Зря ты дуешься на меня, Олег. Если на работе мы напряженно строим коммунизм, но на улице-то чево пухнуть? Пшли! На пузырек имеем. Мало? Займем, добавим. Мне все дают — почтительно и сразу. Пшли!

В ближайшем гастрономе Измайлов взял бутылку водки, два плавленых сырка и попутно занял у какого-то культурного на вид типа «два червонца» — до завтра, разумеется. И они направились на хату, как пояснил Измайлов, к Ритке, у которой он иногда ночует.

У Ритки — косящей на один глаз бабенки лет тридцати — они махом выдули «пузырек» и послали Ритку еще за водкой. Закусывали собственными сырками и Риткиной капустой, от которой у Олега сразу началась изжога.

— Вот чево я тебе шепну! — пьяно кричал Измайлов постоянно хихикающей Ритке, тыча пальцем в осоловелого Олега. — Эт-то мой наисовершеннейший кореш. Корефан! Р-работаем мы молча!

Смешливая Ритка суетливо кивала.

— Он мне дороже брата! За папашу родного не вступлюсь, а за Олеженьку любому — г-гылотку перегрызу… А ты чево не пьешь? — Измайлов упер в Ритку немигающий взгляд.

— Пью я, Петенька, пью.

— Врешь!.. Олег, она не пьет!

— Плевать, — глухо пробормотал Олег. Сквозь хмельной туман робко улыбающееся лицо Ритки казалось ему глумливой рожей циркового клоуна. — Кыш! — И, на секунду-другую обретя здравый рассудок, заявил Измайлову: — Дергаю я с бригады, Петька. Все!.. Замело мою дороженьку, занесло моих коней…

Олег пришел домой в двенадцатом часу ночи без шарфа и без шапки. Где потерял — неизвестно. Жена встретила его пьяный приход настороженно, пугливо. Она даже боялась сказать слово, потому что не в силах была предугадать реакцию мужа. Однажды, в начале их семейной жизни, когда она прикрикнула на него, на пьяного, он так съездил ей по уху, что у нее три дня голова кружилась. Вот завтра, трезвому — завтра она ему все выскажет! Завтра она ему покажет, как заявляться в полночь без двухсотрублевой шапки и мохерового шарфа! Завтра он будет сидеть паинькой и очумело моргать! Но она ему и завтра, и послезавтра, всю неделю не даст покоя!