— Какие тенденции? — с искренним удивлением спросил Серегин.

Они короткое время непонимающе смотрели друг на друга. Первым отвел взгляд Гор. Тридцать пять лет знает он Серегина и никак не может разобраться в его таком вот полудетском удивлении. Что оно выражает? Наивность? Незнание тайных токов человеческих отношений? Или расчетливый ход, призванный вызвать собеседника на ненужную для того откровенность? Ведь не обо всем, что знаешь, надо говорить открыто. Нельзя же ему, секретарю парткома, явно выражать недовольство действиями комсомольцев сборочного, которые, в сущности, вели себя принципиально.

— Скажи мне, зачем мы, партия, здесь на заводе? Нет, погоди, сам отвечу. Мы здесь затем, чтобы совместно с администрацией решать проблему государственного плана. Мы обязаны помогать администрации, верно?

Серегин утвердительно кивнул. Удовлетворенно приняв его ответ, Гор строго продолжил:

— А мы порой мешаем администрации нормально функционировать. Ей виднее. Они — инженеры, руководители, спецы. Мы, возьми ты в свою седую голову, должны помогать им!

— Не надо, Саша, отрывать партию от производства. Мы, партия, и есть те самые инженеры, руководители, спецы.

Теперь Гор отчетливо понял: общего языка с Серегиным не найти. Хоть и старый друг Андрей, но дело — то самое, которому он отдал всю свою жизнь, требует сейчас решительного действия. Хватит! Из-за этой «молнии» вся нормальная работа пошла наперекосяк. Даже парторги начали пикироваться с начальниками: им, видите ли, штурмовщина не нравится! А кто ее породил — штурмовщину? Не сами ли и породили! Вместо того чтобы мобилизовывать рабочих на плодотворный труд, они начали выискивать просчеты в организации.

Он хмуро открыл ящик стола, протянул Серегину два листа бумаги.

— Это объяснения браку балок. Одно твое, другое Тароянца. Мне их еще в прошлом году передал Гришанков. Прочти и ответь, почему ты ввез балки так поздно? Почему ты не выполнил приказ заместителя начальника цеха?

Этого Серегин никак не ожидал: что ж такое? Выходит, не Тароянц виноват в браке!

— Саша, пойми, не мог я ввезти балки ровно в семь утра. В балке четыреста килограмм, руками ее не втащишь. Тут погрузчик нужен, электрокар. А ими распоряжается начальник смены. Я к нему обращался, он сказал, что у кар и погрузчиков с утра получасовая профилактика.

Гор мысленно усмехнулся: заюлил старый перец. А когда вместе с мальчишками решался на выпуск «молнии», юлил? Наверно, держался этаким воплощением святости: мол, вот мы какие честные да хорошие…

— Понимаю тебя, Андрей, — сокрушенно вздохнул Александр Ефремович. — Но как мне, объясни, растолковать это парторгам, которые очень интересуются последствиями вашего, ставшего знаменитым брака? Мне уже начали в глаза тикать. Дескать, я подставил Тароянца, а тебя, старого друга, прикрыл. Развел на заводе кумовство.