– Отчего вы так разволновались? Чего устыдились? Неужто это чувство не от природы? Не от сердца? – с печалью в голосе продолжала Майская Фиалка. – Как солнце, оживляющее растения, любовь подобна чудесному сиянию, которым Господь в невыразимой доброте своей озаряет сердце человека, дабы очистить его душу.

– К чему говорить о таких вещах, Майская Фиалка? Я испытываю к этой даме глубочайшее почтение. Нас с нею разделяет слишком большое расстояние. Да и положение наше в обществе совершенно разное, так что чувству, о котором ты говоришь, нет места между нами.

Девушка нежно улыбнулась и с грустью покачала головой:

– Напрасно вы обманываете себя в чувствах, которые вас волнуют. Вы любите друг друга, хотя сами, быть может, того не знаете. Загляните в себя поглубже – и поймете: я сказала правду.

– Не стоит больше об этом, Майская Фиалка… Вот что, раз силы понемногу вернулись к нашей даме, так, может, лучше прямо сейчас отвести ее к отцу, тем более что он наверняка здорово переживает?

– Напрасно вы заговариваете мне зубы! – продолжала она в трепетном порыве. – Вам меня не провести. Зачем этот благородный сеньор прибыл на Санто-Доминго? Ведь эта благородная девушка благодаря своему положению в обществе никогда не будет знать недостатка в ухажорах, и выбирать кого-то среди Береговых братьев ей ни к чему. Но вы любите друг дружку, говорю еще раз. И, что бы там ни случилось, ничто не помешает вам принадлежать друг другу.

– Постойте, сударыня! – с волнением воскликнула донья Виолента. – Я с вами не знакома и не знаю вас. Но в свою очередь спрошу, по какому праву вы позволяете себе то, на что ни ваш друг, ни я даже не осмеливаемся, – то есть заглядывать в наши сердца? Да хоть бы и так… Пусть даже чувство более нежное и страсть более глубокая, чем самая искренняя дружба, безотчетно проникли в наши души, по какому праву вы принуждаете нас признаться вам в том, что мы не смеем сказать самим себе? Я очень многим обязана вашему другу. Мы вместе с ним провели не один месяц на корабле, но скоро нам предстоит расстаться, и мы больше никогда не увидимся. Так почему же, вернее, зачем вы стараетесь сделать наше расставание более тягостным, чем ему предстоит быть? Вы поступаете не очень благородно, пытаясь склонить нас к признаниям, которые ни он, ни я не можем, да и не должны, делать друг другу.

– Вы же сами видите, что любите его, сударыня, а сердце никогда меня не обманывало. Я знала, так оно и есть. Ну что ж, буду более откровенной. Да и зачем мне что-то скрывать! Я сирота и живу сегодняшним днем, не заглядывая в будущее, как птичка небесная. Я люблю Олоне, люблю всеми силами души, с той самой минуты, как впервые увидела его. Но любовь не сделала меня ни завистницей, ни ревнивицей, ни ехидной. Зато она сделала меня прозорливой и оделила даром читать, вопреки вам, ваше сердце, точно открытую книгу. Вы любите его, а он любит вас, сударыня. Что ж, я не стану ему мешать. Не могу и не хочу. Но если я смирилась с вами как с соперницей, вернее, с превосходством, коим вы волею судьбы обладаете надо мной, то лишь при том условии, что вы любите моего друга так же, как я. А теперь давайте, сударыня, я отведу вас к вашему отцу.