Рано утром тюремщик принес кусок отвратительного черного хлеба и кружку воды. Андре-Луи выпил воду, но к хлебу не притронулся. Потом он уселся на табурет и, ничего не чувствуя ни душой, ни телом, принялся ждать.

Не прошло и часа, как тюремщик появился снова – гораздо раньше, чем ожидал Андре-Луи. Он придержал дверь открытой и жестом подозвал узника.

– Вы должны пойти со мной, гражданин.

Андре-Луи посмотрел на часы. Была половина десятого – слишком рано для отправки повозок с приговоренными. Может быть, сначала он все-таки предстанет перед судом? При этой мысли в душе его невольно зажегся крошечный огонек надежды.

Но он погас, как только Андре-Луи ввели в зал, где обычно совершался последний туалет осужденных. В пустом помещении был только один человек. При виде его невысокой, крепкой, подтянутой фигуры в черном платье Моро захотелось протереть глаза. Перед ним стоял де Бац.

Барон шагнул навстречу Андре-Луи.

– У меня приказ о вашем освобождении, – произнес он спокойно и серьезно. – Идемте отсюда.

Андре-Луи гадал, не сон ли это. Может, он все еще спит в своей одиночной камере? Сумрачный в это непогожее январское утро зал усиливал впечатление нереальности происходящего. Как в тумане Андре-Луи проследовал рука об руку с де Бацем до привратницкой, где их остановили. Барон протянул стражу бумагу, тот пометил что-то в большой книге и, подняв взгляд, ухмыльнулся.

– Повезло тебе, парень, что покидаешь нас так скоро и на своих двоих. Обычно отсюда едут с шиком. Ну, счастливо!

Друзья вышли на набережную. Над вздувшейся желтой рекой нависло свинцовое небо. Моро и де Бац молча побрели к Новому мосту, посреди которого устанавливал свою будочку местный шарлатан. Миновав его, Андре-Луи замедлил шаг.

– Пора нам поговорить, Жан. Не объясните ли, каким образом вам удалось вытащить меня на эту утреннюю прогулку?

– У меня перед вами должок, только и всего. Вчера я вас ударил. Поскольку вы, возможно, захотели бы когда-нибудь получить сатисфакцию, я не мог позволить вам так быстро отдать концы.

Андре-Луи невольно улыбнулся этой гасконаде.

– Так это единственная причина, почему вы меня вызволили?

– Нет, конечно. Есть еще одна. Если угодно, считайте, что я сделал это в расчете на компенсацию.

Барон оперся о парапет и устремил взгляд на воду, бурлившую у опор моста. Андре-Луи встал рядом. Простояв так с минуту, де Бац мрачным и ровным тоном изложил события прошедшей ночи и утра:

– Тиссо видел, как вас вчера увели. Он, конечно, немедленно сообщил об этом нам. Мы не знали, что за этим последует, но понимали, что оставаться на улице Менар небезопасно, и стремительно покинули дом. Мы спрятались у Русселя на улице Гельвеция, и, как оказалось, сделали это вовремя. Я оставил Тиссо наблюдать за домом. Он пришел к нам ночью и сообщил, что через несколько минут после нашего ухода явился сам Сен-Жюст с двумя муниципальными офицерами и устроил в квартире обыск, перевернув там все вверх дном.