Елена долго прислушивалась к удалявшимся шагам, потом в раздумье прошептала: – Нет, не так должно любить брата.

Вечером, ложась спать в маленькой комнатке, которая должна была служить ей убежищем какое-то время, она произнесла имя молодого человека в своей молитве.

Проснувшись на другой день, она увидала вдову у своего изголовья.

– Ну что же? – спросила она.

– Вчера вечером не было ни одного ареста у городских ворот. Он спасен, дитя мое, – отвечала добрая женщина, понявшая тотчас же смысл короткого вопроса девушки.

С радостным сердцем мадемуазель Валеран весело спросила:

– Посмотрим, тетушка… так как вы должны впредь быть моей теткой… чем я могу помочь вам?

– Уж не думаете ли, моя красавица, что я позволю вам сидеть в лавочке?

– Уж не хотите ли вы погубить меня, милая тетушка? Разве вы думаете, что любопытные не будут справляться, почему девушка не работает, а сидит на шее небогатой родственницы? Скоро возникнут подозрения… и тогда кое-кто начнет доискиваться, ни с неба ли к вам свалилась племянница.

– Что же делать?

– Очень просто: научить меня торговать.

Говоря так, Елена оделась.

– И чтоб не тратить время зря, – сказала она, – я начну свое ученье сегодня же.

– Раз вы настаиваете, мы поговорим об этом, когда я вернусь с рынка.

– А что вы будете делать на рынке?

– Надо запастись разным мелким товаром, которого недостает в моей лавочке.

– В таком случае идем вместе. Прежде чем продавать, надо научиться покупать.

Поддаваясь милым уговорам девушки, торговка отправилась с Еленой, которая непременно хотела сама нести корзину.

– Не поднимайте глаз, – несколько раз повторила вдова, когда они проходили мимо пик, воткнутых в землю, с насаженными на них, по приказанию Пожоля, отрубленными головами.

На рыночной площади теснилась громадная толпа народа, в средине возвышалась гильотина, а у подножия помоста стояли ряды крестьянских телег.