Молодые люди невольно жались друг к другу, слушая этот мрачный рассказ.

– В конце концов, – продолжал напугавший их крестьянин, – все-таки Ренн лучше Нанта, где лютуют убийцы, голод и чума. Вам, по крайней мере, нечего бояться чумы.

В миле от Ренна путешественники вынуждены были остановиться, чтоб дождаться ночи и под ее прикрытием войти в город.

Спрятавшись за вал, поднимавшийся у дороги, они слушали своего проводника, дававшего им последние указания. Посреди своей речи молодой шуан вдруг остановился и, указывая пальцем на дорогу, которую путники недавно оставили, – сказал, смеясь: – Смотрите! Вот едет ваш знакомый!

По дороге медленно тащилась запряженная белой клячей телега, в которой возвышалась крупная фигура «графа».

– Это Барассен! – вскричала Елена.

– Кажется, негодяй решил попутешествовать с удобством. И сейчас искренне считает себя спасенным, – заметил Ивон.

– У, у! – покачал головой шуан. – Если он думает, что спасся, то глубоко ошибается. Я бы не дал и двух су за его шкуру.

– Отчего?

– Хороши ли у вас глаза? – спросил шуан.

– Да, – ответил Ивон.

– Когда телега поравняется с нами, взгляните хорошенько, действительно ли в большой корзине, висящей под экипажем, лежат шляпы да платки.

Когда повозка ехала мимо, глаза молодых людей устремились к корзине.

В ней прятался человек, в котором Елена тотчас узнала Шарля.

Барассен, не подозревая того, вез человека, от которого сильно хотел избавиться.

– Нет, нет, – повторял парень, провожая глазами удалявшуюся телегу, – шкура Барассена не стоит и двух су.

Час спустя Ивон и Елена входили в Ренн.

III

III

Какова бы ни была жестокость Пошоля, диктатора Ренна, она легко уступала кровожадному безумию Карье, Лекинио, Приора ла Марн и Эсню, вершившим неслыханные злодеяния в Нанте, Рошфоре, Бресте и Лавале.