Масляные лампы мерцали, когда кто-то проходил мимо, или из-за сквозняков, что просачивались сквозь стены и гобелены с изображениями богов и чудовищ. И все же, несмотря на боль, которую приносила мелодия, Руна позволила себе мысленно вернуться к похожим вечерам в доме отца, где рекой лился мед, хриплые голоса воинов Харальда были подобны грому, а ее братьев наполняли мечты и надежды. И когда их отец и мать, держась за руки, сидели на помосте в своих креслах, в их глазах сияла гордость.

Возможно, именно из-за того, что Руна погрузилась в воспоминания о прошлом, она сначала не заметила человека, который вошел вместе с ярлом Рандвером и сел на помосте слева от него. Руна сидела рядом с Амлетом на почетном месте, напротив Рандвера, и именно ее суженый привлек внимание Руны к светловолосому незнакомцу, расположившемуся рядом с его отцом. Нет, он не был незнакомцем, Руна хорошо его знала.

– За что Песнь Ворона удостоился такой чести? – спросил Амлет одного из своих копейщиков, высокого жилистого воина по имени Эмбар, пившего мед так, как лосось пьет воду.

Тот пожал плечами и с завистью сказал:

– Я еще не слышал песни или саги из его уст, которые помогли бы ему заслужить такое место.

Именно в этот момент для Руны закончился печальный танец с прошлым, и она обнаружила, что пристально смотрит на скальда Хагала, которого видела в доме отца вечером перед сражением в проливе Кармсунд. Что он делает здесь, рядом, словно клинок и ножны, с ярлом, чьи тэны убили ее мать? Но что может знать о верности скальд? Мысли Руны стали горькими, как старый эль. Люди вроде Хагала Песнь Ворона всегда идут туда, где серебро сияет ярче всего.

– Могу спорить, отец послал за ним, потому что скоро будет свадьба, – с усмешкой сказал Храни, старший брат Амлета, сидевший с другой стороны, и стукнул своим кубком по кубку Амлета. – И Хагал появился с новой историей для пира.

Амлет смущенно заерзал на своем месте, и Руна догадалась, что его смущает мысль об их первой брачной ночи. Она уже достаточно давно поняла, что сын ярла хочет заполучить ее в свою постель, однако он никогда не навязывался и был неизменно к ней добр. Она не сомневалась, что для него важно, как она к нему относится, и была уверена, что не получила бы такую же власть над Храни, если б ей пришлось выйти за него замуж. Он бы давно взял ее – возможно, на одной из скамей, стоящих у стен, где не раз брал других молодых девушек, Руна видела это своими глазами. Храни весь покрывался потом и рычал, и его не беспокоило, кто на него смотрит.

– Конечно, когда женюсь я, мы призовем скальда получше, чем Хагал Песнь Ворона, чтобы он развлекал нас всю ночь, – заявил Храни и громко рыгнул, словно ему не понравился запах. – И все же он вполне сгодится для тебя и дочери мертвого глупца, младший брат.