– Напомните мне, чтобы я не оказывался у нее на пути, – пробормотал Бьорн.
Так или иначе, но теперь Вальгерда будет сражаться за Сигурда и защищать его даже ценой собственной жизни, и юноше показалось странным услышать такое обещание от женщины. Тем более от Вальгерды, потому что ради нее он сам был готов сразиться с чудовищем Гренделем и его матерью.
Последним клятву принес Улаф. Он приложился губами к рукояти меча Сигурда, но не стал рассказывать о своих многочисленных победах и предках, сидевших в чертогах Одина. Его клятва получилась короткой, однако Сигурд знал: несмотря на то, что идея с клятвой принадлежала Улафу, ему труднее всех было произнести нужные слова. Ведь еще до рождения Сигурда воин принес такую же клятву ярлу Харальду, с которым был близок, как брат. Но теперь отец Сигурда мертв, убит в сражении с конунгом-предателем, и Сигурд знал, что Улаф видит свою вину в том, что не сумел спасти ярла от гибели. И теперь он с горечью приносил клятву верности сыну своего друга.
– Я буду сражаться за тебя, господин, и ни на шаг не отступлю во время схватки, – сказал Улаф, и его лицо застыло, точно гранитная плита. – И если ты погибнешь, я отомщу за тебя и отправлю в загробную жизнь столько твоих врагов, сколько смогу, пока не лягу рядом с тобой. Я никогда не забуду серебро и другую добычу, что ты мне дашь, или мед и мясо, что мы разделим. Меч и щит, плоть и кости, я твой человек, Сигурд Харальдарсон. До тех пор, пока светит солнце и существует мир, с этого момента и навсегда.
Когда Улаф кивнул, показывая, что его клятва закончена, Сигурд повторил слова, которые он произносил для остальных, вспоминая, что говорил отец, когда обращался к тем, кто преклонял перед ним колени в «Дубовом шлеме». Ведь клятва, связывающая вождя и его хускерлов, подобна обоюдоострому мечу. Она должна быть уравновешена на весах.
– Я поведу вас в кровавые сражения и сам буду биться в первых рядах, – сказал он, чувствуя на себе глаза своих воинов, точно вес бриньи на плечах. – Вы узнаете, что я буду щедро поступать с нашей добычей.
Все было закончено. Глейпнир, цепь, которой Бальдр сковал волка Фенрира, не могла бы удерживать их надежнее, чем слова, что они произнесли на берегу фьорда, возле кораблей, под крики чаек, носившихся в рассветном небе.
– Теперь у меня есть воины, но все еще нет очага, – сказал Сигурд широко улыбающемуся Свейну, который подошел к нему и хлопнул могучей рукой по плечу.