В «Небоскребах Нью-Йорка» (1906), одной из самых первых художественных картин, можно видеть в основном только верхушки высоток на заднем плане. Кроме сцен внутри помещений, все остальное было снято на голых стальных балках вызывающего головокружение недостроенного небоскреба на Бродвее и Двенадцатой. Рабочие проворно сооружают узкие леса, и в один момент невероятно большая группа каменщиков цепляется за цепь, свисающую с невидимого крана, и исчезает за краем бездны. Замысел приводится в движение конфликтом между бригадиром и рабочим, и все приходит к кульминации, обозначенной как «леденящее душу столкновение лицом к лицу на одном из самых высоких зданий, когда-либо возведенных в Нью-Йорке».

Растущие как грибы офисные высотки Нью-Йорка были подходящим символом этого города. Стремление ввысь на переломе столетий ярко обнажило острую проблему: в Нью-Йорке люди яростно конкурировали за пространство. Географические ограничения острова, его бешеный успех и мягкое отношение к городскому планированию привели к тому, что людям приходилось заниматься разными видами экономической и деловой активности в тесноте. Доки представляли собой неконтролируемый хаос, за выход к воде шла жестокая борьба, водоснабжение было неадекватным. Каждый рабочий день 1920-го к двум миллионам человек, живущих на Манхэттене, присоединялись еще два миллиона жителей пригородов, нагружавших плохо развитую сеть общественного транспорта, чтобы добраться до центра, где теснились штаб-квартиры корпораций, банков, юридических контор, а также фабрики, мастерские, универсальные магазины и съемные квартиры. В отдельных местах Нижнего Ист-Сайда плотность населения достигала 1000 человек на акр, это сравнимо с тем, что есть в мумбайских трущобах Дхарави сегодня. Город отреагировал на это невероятное давление, он начал расти вверх[353].

Для критиков небоскребного строительства внезапное появление таких зданий было нежелательной победой неограниченного капитализма над публичным пространством. «У Нью-Йорка вообще нет линии горизонта, – ворчал критик Монтгомери Шуйлер. – Всюду нарушения, здания разной высоты, формы и размера… разбросанные повсюду башни, которые не имеют ничего общего друг с другом или с тем, что находится внизу». Нависающие высотки в шестнадцать этажей вызывали у людей страх, что улицы станут не более чем «темными проходами, наполовину потерянными между основаниями перпендикулярных сооружений»[354].

Вооруженный захват города спекулятивным капиталом превратил Нью-Йорк в неустойчивую зону. Небоскребы, возведенные в 1880–1890-х, начали сносить уже в 1900–1910-х, чтобы освободить место для их более крупных и прибыльных версий. Формируемые рыночным спросом, ценой на землю и модой, небоскребы каждой своей черточкой были вполне заменяемым товаром. Новый вертикальный город с его корпоративным горизонтом, по всей видимости, отражал экономику: нестабильную, непостоянную, все время меняющуюся[355].