«Я скучаю по свободе бродить в одиночестве, приходить и уходить, сидеть на лавочках в Тюильри… покупать и заглядывать в мастерские художников, посещать церкви и музеи, исследовать старые улицы по вечерам; именно по таковому я тоскую». Этот печальный возглас, записанный в 1880-х, принадлежит художнице Марии Башкирцевой. Когда Жорж Санд ходила по улицам Парижа, одетая как мужчина, в 1831 году, это был не просто акт неповиновения, это было незаконно: женщинам запрещалось носить штаны. Санд зафиксировала радостное возбуждение от того, что ты в состоянии смотреть, когда на тебя никто не смотрит, мужской привилегии того времени: «Я летала с одного края Парижа на другой… Никто не знал меня, никто не смотрел на меня, никто не искал во мне вины; я была атомом, потерянным в этой безмерной толпе»[349].
Лили Гэйр Уилкинсон в серии статей 1913 года писала, что единственный способ понять реальность современной городской жизни – ходить, словно фланер. Уилкинсон, анархическая феминистка, пыталась открыть город, проводя нас по некому пешему туру. Это было время, когда женщины входили в мегаполис, как конторские работники, продавщицы или просто гуляльщицы; именно тогда позорное пятно, что ассоциировалось с одинокими женщинами на улицах, начало понемногу отступать. Однако потом она спрашивала читательниц: «Если вы, будучи женщиной, решились быть свободной в этом социальном смысле – выйти в мир как свободная женщина, чего это будет вам стоить?.. Некоторое время вы будете странствовать беспрепятственно, ликуя от мыслей об освобождении, но очень скоро обнаружите, что на этих высотах нельзя пребывать вечно». Единственной передышкой от «мрачных серых зданий и бесконечного дискомфорта» будет «потрепанная» чайная. «Вы усаживаетесь в своем неуютном углу, прихлебываете мерзкого чая, пробуете булочку и размышляете с сомнением по поводу своего решения быть свободной». Женщина не может быть фланером, заключает Уилкинсон, по крайней мере в том смысле, в каком мужчина среднего класса, имеющий неограниченный доступ к городу и, что важнее, имеющий возможность полностью терять чувство времени, когда он странствует. Вы слышите, как часы тикают, пока вы одиноко пьете чай: «Через полчаса вы обязаны быть в конторе. Ну а теперь освободите себя на день, если осмелитесь!» Войти в мир в качестве «свободной женщины», анонимного исследователя города, невозможно для работающей женщины, ограниченной во времени и стесненной недружелюбным городским ландшафтом[350].
Уилкинсон выражает пессимистический взгляд на свободу прогулок, несомненно. Однако она говорит о желании вступить во «владение городом» в том смысле, в каком выражался Генри Джеймс, и упоминает то же самое удовольствие. Прогулка по городу – право; доступ к нему есть вопрос политический. Одно из лучших описаний городской рекогносцировки в литературе – эссе Вирджинии Вулф