– Думаю, нет, – ответил себе Ланнон. – Как только я увидел его на вершине холма, я понял, что он опасен. Смертельно опасен. Не думаю, что мы можем даровать ему жизнь, Хай. Из него получится прекрасный вестник богам. Посвятим его Баалу и пошлем как вестника в знак благодарности за исход кампании.

– Мой господин, – Хай говорил негромко, чтобы слышал только Ланнон. – Этот человек мне небезразличен. Я чувствую, что могу просветить его, показать ему истинных богов. Он молод, мой господин, я поработаю над ним, а когда он будет готов, мы вернем Манатасси его народу.

– Птицы выклевали твой мозг? – Ланнон изумленно взглянул на Хая. – Зачем возвращать его венди, если мы потратили столько сил, чтобы захватить его?

– Мы смогли бы сделать его союзником, – Хай отчаянно старался объяснить свою мысль. – Благодаря ему мы могли бы заключить договор с племенами – он послужил бы безопасности наших северных границ.

– Договор с варварами! – Теперь Ланнон рассердился. – Что за вздор? Говоришь, безопасность северных границ? Одно и только одно обезопасит наши северные границы – острый меч в сильной руке.

– Мой господин, выслушай меня.

– Нет, Хай. С меня хватит. Он должен умереть – и вскоре. – Ланнон встал. – Сегодня на закате. Подготовь его к отправке. – И Ланнон ушел.

– Распустить легион, – приказал Хай командирам и кивнул надсмотрщикам, чтобы увели пленника. Но Манатасси сделал шаг вперед, таща за собой на цепях двух человек.

– Высокорожденный! – обратился Манатасси к Хаю. Тот удивленно обернулся. Он не ожидал такого уважительного обращения.

– Что?

– Смерть? – спросил Манатасси, и Хай кивнул.

– Смерть, – признал он.

– Но ты защищал меня? – снова спросил Манатасси, и Хай снова кивнул.

– Почему? – настаивал царь-раб.

Хай не смог ответить. Он устало и недоуменно развел руками.

– Уже дважды, – сказал царь-раб. – Вначале ты отвернул от меня лезвие, которое несло мне смерть, а теперь вступился за меня. Почему?

– Не знаю. Не могу объяснить.

– Ты чувствуешь связь между нами, – объявил Манатасси, и голос его стал низким и вкрадчивым. – Связь духа. Ты чувствуешь ее.

– Нет. – Хай покачал головой и поспешно вышел из палатки. Большую часть дня он работал над свитками, увековечивая ход кампании, описывая пожар города и битву у брода, перечисляя боевые награды и количество взятых рабов, добычу и славу, но не мог заставить себя написать о Манатасси. Этот человек скоро умрет, пусть умрет и память о нем, пусть не тревожит она живущих. В памяти Хая всплыли оброненные Ланноном слова – «черный зверь», так он назвал плененного царя.