Табунов напряг брови: ах вот так, значит?! Вот так? Главное – быть первым? Увидеть – первым, сообразить – первым! решиться – первым! И тогда ты успеешь, а они, другие – нет! Потому что глядели долго, думали долго, решались долго. И сомневались. А потом всё же – всё же! – бросились, да поздно. Поздно спохватились! Так кто же он – первый, или из тех, тугодумов?

Что за вопрос, разумеется, первый. Он первый разглядел, первый сообразил, первый решил. Только вот окончательно ли решил? Бесповоротно ли?Теперь всё только от этого зависит. Побоишься – упустишь, промедлишь – тоже упустишь. Нельзя отступать-то. Никак нельзя.

Да, надо быть первым.

Во что бы то ни стало – первым.

И он будет им. Любой ценой.

Любой ценой… Любой ценой?! Ну уж нет, дудки! Любой ценой – это для кутят, для бармена Марика. А надо – минимальной, самой скромной ценой.

Крупный риск, малый риск – для тупоголовых. У него же риска почти не будет, будет только расчёт. Точный, филигранный расчёт. Его риск – плюс минус пять микрон. Только так. На другое он не согласен.

14 руб. 80 коп. Чудо

14 руб. 80 коп. Чудо

Солнце село, жара деградировала в духоту – море её теснило вглубь, в город. Наступал час пик официантов в кафе, барменов в барах, швейцаров и официанток в ресторанах, время дискотек и танцплощадок, парковых скамеек и кресел у телевизоров.

Навстречу всей этой перспективе отпускной народ и потянулся с пляжа.

Табунов двигался в потоке полуодетых, с мокрыми волосами и расслабленными лицами людей. Он не спешил, на него то и дело натыкались, его обгоняли, но странное дело, ни разу не выбранили – видимо, после моря сил, да и желания на столь привычную бытовую агрессию не оставалось. Отдых делает нас добрее.

Колыхались, колыхались, колыхались впереди спины – затылки, макушки, вот мелькнуло чьё-то лицо – на кого человек оглянулся? На него, Табунова? Нет, что он ему? Толпа людей, незнакомых, равнодушных друг к другу особей, слетевшихся за одним – расслабить на месячишко шнуровку социального корсета, отпустить мышцы груди и выкашлять из неё накипь производственных, общественных и семейно-бытовых отношений. Здесь, на юге, этому способствует всё – и горячее лежбище пляжей, и укрощённое волнорезами море, и эпидемия ни к чему не обязывающего секса, и, самое главное, – абсолютная стерильность завязывающихся общений и отношений от микробов прошлого и бацилл будущего. Здесь всё – в настоящем.

Здесь, на юге, человек отдыхает от обязанности соответствовать своему ФИО и своей ячейке в обществе. Здесь нет Сидоровых, нет Ивановых, нет Петровых. Здесь нет инженеров, нет токарей. Здесь есть собственно человек. Есть только мокрые от моря волосы, обожженная солнцем физиономия, майка с надписью «Рита», есть шорты с вьетнамками. Вот сейчас он наступил тебе на пятку, толкнул нечаянно, обходя, его спина двигает лопатками прямо перед тобой, постепенно удаляясь, скрываясь… А если взять и спросить его: вы знаете такого Табунова Виктора Петровича? Инженера? Под тридцать ему? У него жена вот-вот родит? Не знаете? Точно не знаете? Странно… вот же я, вы ж меня только что обогнали… на пятки мне только что наступали… Нет-нет, не извиняйтесь, я не о том вовсе!..